— Нет, — бормочет Скейн. — Это безумие!
— Нет никакой четко организованной схемы. Все происходит беспорядочно.
— Нет.
— Почему вы так сопротивляетесь этой идее? Ваш мозг поврежден. В нем разрушен центр восприятия времени, узел, который люди используют для создания несуществующего порядка событий. Ваш фильтр времени сгорел. Для вас, Скейн, прошлое и будущее также доступны, как и настоящее: вы можете отправиться куда пожелаете, можете наблюдать события прошлого так, как они на самом деле происходили. Но вы не способны отказаться от прежнего образа мыслей. Вы цепляетесь за условный, энтропийный порядок вещей, даже утратив механизм для осуществления этого. И конфликт между тем, что вы воспринимаете на самом деле, и тем, что вы считаете необходимым воспринимать, сводит вас с ума. Так?
— Откуда вам столько известно обо мне?
Человек с лицом-черепом усмехается.
— Я получил такое же повреждение мозга много лет назад, из-за похожей перегрузки. И у меня ушли годы на то, чтобы примириться с новой реальностью. Вначале я был в ужасе, как и вы. Однако теперь я все осознал. Я свободно перемещаюсь с места на место. Поверьте, я знаю, что говорю, Скейн. — Хриплый смех,—
Впрочем, вам нужно отдохнуть. Комната, постель. Хватит ломать голову. Пошли. Спешить больше некуда. Вы там, где нужно, и скоро будете в полном порядке.
Добавим, что связь возрастания энтропии и течения времени это вовсе не директива; скорее, то и другое показывают нам, что будет происходить с природными системами во времени и каким должно быть упорядочение времени для серии состояний системы. Следовательно, во многих случаях мы можем упорядочить время относительно серии каких-то событий, используя связь время-энтропия без всякой ссылки на часы и величины временных отклонений от настоящего. В суждении «прежде-потом» мы часто делаем это на основе собственного опыта (порой не имея никаких серьезных знаний о законе возрастания энтропии): мы знаем, например, что если железо находится на воздухе, то его поверхность сначала чиста, а потом ржавеет, или что одежда высохнет после, а не до того, как повисит на жарком солнце.
Напряженная влажная ночь грозы и временных бурь. Лежа в одиночестве на огромной кровати отеля, в пяти километрах от фиолетового побережья, Скейн переживает целый ряд яростных фуг.
— Послушайте, я не допущу этого. Черепахи почти вымерли. Вы меня понимаете? Muerto. Perdido. Desaparecido. Я не ем черепах. Бросайте ее обратно. Бросайте ее обратно!
