Лотта покачала головой, отгоняя неприятные воспоминания. Торопливо улыбнулась, увидев, как к ней идет внучка. Девочка едва брела, с неимоверным трудом переставляя ноги. И сердце старухи сжалось от боли, когда она увидела, какими жуткими волдырями покрылись нежные ступни ее внучки. Ох, нелегко ей пришлось! Непросто вымолить прощение за такое!
– Эх, Триша, Триша! – буркнула себе под нос Лотта.
И тут же кинулась к ней, заметив, что внучка пошатнулась. Успела подхватить легкое, почти невесомое тело, уберегая от падения на землю. Уложила девочку к себе на колени и принялась легонько поглаживать ее пылающий лоб, пропуская золотые пряди волос между пальцами, узловатыми, скрюченными от старости.
– Не ругайся, бабуля, – чуть слышно шепнула Триша, еще балансируя на зыбкой грани между реальностью и небытием. – Я не могла иначе. Ты не представляешь, какая чернота была в сердце той женщины.
Лотта лишь грустно усмехнулась. Добра ее внучка. Слишком добра. Как бы боги не надумали преподать ей жестокий урок, показывая, что далеко не всех надлежит жалеть. И тут же торопливо поплевала через оба плеча, отгоняя дурные мысли.
А все-таки прекрасной плясуньей выросла Триша! Прошло всего пару лет, а слава о девочке пошла по всей стране. Впрочем, о девочке ли?.. Трише уже пятнадцать. Год-другой – и уберет она под красный платок замужества свои прекрасные длинные волосы. А там, глядишь, и вообще острижет их покороче, чтобы не мешались в хлопотах по хозяйству. Богиня огня Астера не требует для служения себе девственности. Но чем старше становится плясунья – тем реже она всходит на раскаленное кострище. Просить за других можно, лишь когда твое сердце не гложет никакая тревога. Каждый прожитый день увеличивает груз волнений на твоих плечах. Он становится почти невыносимым, когда рождаются собственные дети. И тогда каждый танец может стать последним. Так легко оступиться, испугавшись, что черное крыло чужой беды когда-нибудь накроет и твою семью!
Но все равно старая Лотта продолжала часто ворчать на любимую и единственную внучку. Та беспечно выполняла каждую просьбу, не задумываясь, что платит за них собственной жизнью. Девушка все чаще всходила на кострище с еще не зажившими волдырями. Опасно это, ох, опасно!
И вот очередной город. Очередная главная площадь, куда стягиваются любопытствующие. Лотта знала, что к вечеру она будет заполнена целиком. И их табор получит щедрые подношения, пустив неизменную шапку по кругу. Никто не смеет трогать монеты, подаренные плясунье! Даже в самый плохой и скупой год на них ничего не покупали. Каждый грошик, заработанный танцем, Триша бережно вшивала в свою одежду. Каждый грошик – как напоминание о поцелуях огня.
