Если применить эту истину к самому Таху, с неизбежностью напрашивался вывод, что душа у него белоснежная. Один глоток его «Александра» свалил бы с ног даже чемпиона по поглощению сырых яиц и сгущенного молока с сахаром. Писатель же хлестал свою смесь стаканами, даже не морщась. Гравелену, взиравшему на него с восхищением, он однажды сказал:
– Я – Митридат «Александра».
– Но вправе ли мы называть это «Александром»? – усомнился Эрнест.
– Это квинтэссенция «Александра», а сброду дано отведать лишь жалкий его раствор.
К таким царственным сентенциям и добавить-то нечего.
– Господин Тах, прежде всего я хочу от лица всего цеха принести извинения за вчерашнее.
– А что было вчера?
– Ну, я об этом журналисте, что опозорил нас всех, докучая вам глупыми вопросами.
– А как же, помню. Очень славный мальчуган. Когда я увижу его снова?
– Никогда, не волнуйтесь. Если вас это может порадовать, он сегодня тяжко хворает.
– Бедный мальчик! А что с ним?
– Перебрал «Порто-флипа».
– Я всегда говорил, что «Порто-флип» – гадость. Знай я, что он любит выпить, приготовил бы ему «Александр» – нет ничего полезнее для метаболизма. Хотите, угощу вас «Александром», юноша?
– Спасибо, я не пью на работе.
Журналист не заметил, какого подозрительного взгляда стоил ему этот отказ.
– Господин Тах, вы уж не обижайтесь на нашего вчерашнего коллегу. Что делать, мало кому из журналистов хватает образования для встречи с фигурами такого масштаба, как вы…
– Этого только не хватало! Специальное образование для встречи со мной! Курс под названием «Искусство общения с гениями»! Кошмар!
– Правда? Если я правильно понял, вы не сердитесь на нашего собрата. Спасибо вам за снисходительность.
– Вы пришли, чтобы поговорить о вашем коллеге или обо мне?
– О вас, конечно. Это была просто преамбула.
– Жаль. Нет, решительно, эта перспектива так удручает меня, что мне необходим глоток «Александра». Будьте любезны, подождите пару минут – сами виноваты, не надо было говорить мне об «Александре», я наслушался вас, вот и захотелось.
– Я? Я говорил вам об «Александре»?
– Не кривите душой, молодой человек. Я терпеть не могу, когда кривят душой. Вы по-прежнему не хотите отведать моего фирменного напитка?
До гостя не дошло, что Тах великодушно дает ему последний шанс, – и он его упустил. Пожав своими жирными плечами, писатель подкатил к чему-то вроде саркофага и поднял крышку, под которой оказались ряды бутылок, консервные банки и бокалы.
– Это гроб эпохи Меровингов, – объяснил толстяк, – я сделал из него бар.
