Мы смотрели его несчетное число раз и даже разыгрывали из него сцены.
Ходить в кино в Токио значит все время удивляться. На первый взгляд это то же самое, что ходить в кино в Европе или в Америке. Люди рассаживаются в удобных просторных залах, начинается сеанс, идут анонсы, реклама, кто-то отправляется в туалет, но, чтобы место не заняли, оставляет на сиденье, на самом видном месте, бумажник. И, поверьте, ни одна иена оттуда не пропадает.
Никакого ханжества в отборе картин: самые откровенные сцены идут без цензуры, «шашечек» или белых квадратиков, японцы не фарисеи. Однако, если женщина появляется обнаженной, ее лобок окутывает облачко: секс не проблема, но волосы – это неприлично.
Реакция публики ошарашивала. Шел «Бен-Гур»: я обожаю жанр «пеплума», и мне захотелось еще раз посмотреть этот фильм в Японии. Я позвала с собой Ринри. Диалоги Бен-Гура и Мессалы с японскими субтитрами были упоительны – хотя, если вдуматься, в японском варианте они выглядели ничуть не более ходульными, чем в американском. В одном из эпизодов, когда рождается Христос, в небе возникает божественное сияние, которое видят волхвы. За моей спиной целое японское семейство радостно завопило: «НЛО! НЛО!» Появление летающих тарелок в этой римско-иудейской древности не казалось им неуместным.
Ринри повел меня смотреть старый военный фильм «Тора! Тора! Тора»[29]. Он шел в маленьком зале с нерядовой публикой. Тем не менее во время знаменитой сцены бомбардировки Пёрл-Харбора зрители дружно аплодировали. Я спросила у Ринри, почему он решил мне это показать.
– Это один из самых поэтичных фильмов, какие я знаю, – ответил он с совершенно серьезным видом.
Я не стала допытываться почему. Он не первый раз сбивал меня с толку.
В ноябре на токийские экраны вышли «Опасные связи» английского режиссера Стивена Фрирза. Экранизация одного из моих самых любимых романов одним из моих самых любимых режиссеров не могла не привлечь меня. Ринри романа не читал и о чем там речь не знал. На премьере зал был набит битком. Токийская публика, которая не раз на моих глазах корчилась от смеха на самых кровавых фильмах, сидела потрясенная, замерев от ужаса перед маркизой де Мертей. Что до меня, то я с первой до последней минуты пребывала в таком экстазе, что мне трудно было удержаться от одобрительных возгласов. Это было действительно здорово.
Когда я встала, полная восторженных впечатлений, я вдруг увидела, что Ринри плачет. Я вопросительно посмотрела на него.
