В сумерки стало прохладно. Я спросила Ринри, что предусматривает «ходилка» на вечер.
– Что, прости? – спросил он.
Желая вывести его из затруднения, я пригласила его в квартиру Кристины. Он явно испытал облегчение, хотя и обрадовался, конечно, тоже.
В технизированной японской квартире «Увидишь» обретает черты фантастики. Едва я открыла дверь, как заиграл Бах.
– Это Бах, – сказала я.
Настала моя очередь.
– Мне очень нравится, – прокомментировал Ринри.
Я повернулась к нему и указала на него пальцем.
– Это ты.
Игра кончилась. В любви правил больше не существовало. В постели я открывала для себя удивительного человека. Он очень долго смотрел на меня, потом сказал:
– Какой красивый ты!
Опять плохой перевод с английского. Но ни за что на свете я не стала бы его поправлять. Меня никогда еще не находили красивым.
– Японки намного красивее, – сказала я.
– Это не так.
Я порадовалась, что у меня дурной вкус.
– Расскажи мне о японках.
Он пожал плечами. Я попросила еще раз. В конце концов он сказал:
– Не могу тебе объяснить. Они меня раздражают. Они как будто ненастоящие.
– Может быть, я тоже ненастоящая.
– Нет. Ты живешь, ты смотришь вокруг. А их интересует одно: нравятся ли они. Они думают только о себе.
– Большинство западных женщин тоже.
– Мне и моим друзьям кажется, что для них мы просто зеркало.
Я изобразила, будто смотрюсь в него и поправляю волосы. Он засмеялся.
– Ты много говоришь с друзьями о девушках?
– Нет. Это неудобно. А ты говоришь о мужчинах?
– Нет. Это личное.
– А японки наоборот. С парнями они такие тихони, слова лишнего не скажут. А потом все выбалтывают подружкам.
– Западные девушки тоже.
– Почему ты так говоришь?
– Хочу защитить японок. Быть японкой не так-то легко.
– Японцем тоже быть нелегко.
– Конечно. Расскажи про это.
Он умолк. Вздохнул. Я заметила, как он изменился в лице.
– В пять лет я, как все дети, сдавал экзамен, чтобы поступить в одну из лучших школ. Если бы я прошел, то потом мог бы поступить в лучший университет. В пять лет я уже это знал. Но я не прошел.
Он весь дрожал.
– Родители ничего мне не сказали. Они были огорчены и разочарованы. Мой отец в пять лет сдал экзамен успешно. Я еле дождался ночи и залился слезами.
Тут он разрыдался. Я обняла его – все его тело словно свело судорогой от безутешного горя. Мне рассказывали об этих кошмарных японских отборах, которые проходят совсем маленькие дети, уже отлично понимающие, сколь высоки ставки.
– В пять лет я узнал, что я недостаточно умный.
