Быть японкой в два с половиной года – значит быть любимицей Нисио-сан. Стоило мне подойти к ней, как она бросала все дела, чтобы обнять меня, приласкать и спеть песенку о котятах или цветущих вишнях.
В любую минуту она готова была рассказывать мне леденившие кровь страшные истории о разорванных на куски людях или сказки о злой колдунье, что варила суп из своих пленников. Я обожала слушать эти жуткие истории.
Она садилась, укладывала меня на колени и баюкала, как куклу. Я жаждала ласки и утешения, а потому притворялась, что у меня что-то болит: Нисио-сан охотно включалась в игру и долго жалела и утешала меня, делая вид, что верит моим мнимым бедам.
Она ласково водила пальцем по моему лицу, восхваляя необыкновенную, как она говорила, красоту своей воспитанницы: она восторгалась моими губами, лбом, щеками, глазами и уверяла, что никогда еще не видела такой прелестной богини. Моя нянюшка была сама доброта.
Я могла бы всю жизнь нежиться в объятиях Нисио-сан, наслаждаясь ее обожанием. А она с удовольствием пела мне дифирамбы, убеждая меня в моем божественном предназначении.
Нужно было быть просто дурочкой, чтобы в два с половиной года не стать японкой.
Не случайно по-японски я заговорила раньше, чем на своем родном языке: культ, которым была окружена моя персона, требовал от меня ответных лингвистических усилий. Ведь я должна была общаться с обожавшими меня подданными. Их было не так уж много, но их благоговейного почитания вполне хватало, чтобы до краев заполнить мой жизненный мирок: это были Нисио-сан, ее дочки-близняшки и уличные прохожие.
Когда я прогуливалась по улице, держась за руку своей главной жрицы, я свято верила, что все ротозеи должны приветствовать меня громкими криками восторга. Однако нигде я так не наслаждалась своим всевластием, как в саду, – это был мой храм.
Да, здесь, на этом кусочке земли, засаженном цветами и деревьями и со всех сторон окруженном каменной стеной, мне было сладостнее всего.
Сад возле нашего дома был японским. То есть это было само совершенство. Хотя и не в стиле дзен. Однако выложенный камнем пруд и с изысканным вкусом подобранные насаждения замечательно отражали традиции страны, в которой как нигде с поистине религиозным преклонением извечно воспевают красоту сада.
Сад был моим царством – здесь вера в мое божественное предназначение достигала наивысшей концентрации. За высокими стенами сада, крытыми японской черепицей, я пряталась от прочего люда и чувствовала себя как в святилище.
