Однако в многообразии культур и культурных общностей, которое отстаивает мультикультурализм, сами культуры, как правило, мыслятся как некие целостности. В этом мультикультуралистский дискурс близок к дискурсу национализма, только мультикультурализм защищает культуры, не имеющие своего национального государства или функционирующие в рамках одного или нескольких национальных государств. Сходство с национализмом проявляется также в том, что мультикультурализм признает ценность принадлежности только к одной категориально понимаемой культуре. «Слишком часто, – отмечает американский политолог К. Калхун, – коммунитаристский и мультикультуралистский дискурс (при всех его остальных достоинствах) следует за националистическим дискурсом, представляя крупные категории, в которых люди на самом деле глубоко различны и часто не знакомы друг с другом, по образцу небольших семейных и общинных групп. Эта логика акцентирует межгрупповые отличия, отрицая значение внутригрупповых».[82] На практике же факторы, влияющие на человеческую жизнь, не могут быть сведены к влиянию обособленных сообществ, общества и культуры внутренне сложны; их члены часто конкурируют друг с другом, могут по-разному интерпретировать общее наследие и по-разному относиться к культурным нормам, которые, в свою очередь, также могут противоречить друг другу. Не следует забывать и о том, что принадлежности нередко бывают множественными и даже взаимопересекающимися и амбивалентными.
В результате, по мнению критиков мультикультурализма, на практике либеральные идеи и ценности доводятся до самоотрицания. Какая же это индивидуальная свобода, если ты не можешь высказать свое мнение о гомосексуальности, о феминизме и расовых проблемах? С помощью всякого рода сексуальных меньшинств традиционная буржуазная мораль была поставлена под сомнение. Как показывает опыт, «в большинстве случаев проекты по реализации групповых прав и интересов (самоопределение, гарантированное представительство, предоставление социальных льгот и преференций) оборачивались ущемлением прав прочих индивидов, этнизацией общественного сознания и социальной сегрегацией. Нередко защитой коллективных прав оправдывалось нарушение прав человека. Сегодня уже западные авторы говорят о дестабилизирующем воздействии безграничной терпимости, называя ее “невозможной добродетелью”», – пишет российский исследователь С. Г. Ильинская.[83]
Когда вопрос касается привилегий этнических групп, политика, предусматривающая выделение квот, идет вразрез с одной из самых важных характеристик этничности, а именно с тем фактом, что этническая идентичность большинства людей не поддается сколько-нибудь однозначному определению. Более того, с точки зрения теории конструктивизма, доминирующей сегодня в исследовании этнических проблем, этнические группы – это социальный конструкт. В результате «в современных западных плюралистических обществах политика, ведущая к признанию групповых прав, всегда влечет за собой произвол и неравенство, так как сам отбор привилегированных групп, равно как и определение того, кто к каким группам принадлежит, является произвольным. Как и в США, возмездием за подобного рода политику является своего рода система апартеида “наоборот”, в которой возможности и права людей определяются случайным в нравственном отношении фактом их этнической принадлежности, а не их заслугами и нуждами».
