— Откуда вообще известно о том, что была Куликовская битва? Сохранились ли документы, иные письменные свидетельства, безусловно подтверждающие этот факт?
КУЧКИН: О Куликовской битве известно из памятников письменности летописного, иногда литературного происхождения. Это, прежде всего, Рогожский летописец, сохранившийся в списке 40-х годов XV века. Сходный рассказ имеется в Симеоновской летописи, список которой относится к первой половине XVI века. Рассказы в Софийской 1-й летописи и в Новгородской 4-й почти одинаковы и восходят к общему источнику, скорее всего, к так называемому «Своду митрополита Фотия», который надо датировать 1418 годом. Этот рассказ сохраняется и в других летописных сводах XVI–XVII веков. Есть также литературный памятник — «Задошцина», написанная по образцу «Слова о полку Игореве». Скорее всего, она написана в 80-е годы XIV века, но это именно литературный памятник, извлечь оттуда исторические реалии сложно. Очень популярно было и есть «Сказание о Мамаевом побоище», которое возникло в начале XVI столетия, но оказало большое воздействие на наше представление о Куликовской битве.
ФОМЕНКО: О битве известно и из жития Сергия Радонежского. На некоторых старых иконах преподобного Сергия даже изображена Куликовская битва, причем со многими очень важными подробностями — в том числе рельефом местности.
ГОРСКИЙ: Помимо основных источников, есть еще несколько кратких упоминаний. В договорах московских князей с рязанскими упоминается о «битве на Дону», синодики есть — списки погибших на Куликовом поле. Кроме того, три немецкие хроники. Все эти упоминания краткие, но о них следует сказать.
ВАЛЯНСКИЙ: Нужно также отметить компилятивный свод основных документов в Никоновской летописи 1526–1530 годов.
— Уже по одним только перечисленным источникам ясно, что свидетельств существует довольно много. Но давайте объективно оценим их достоверность.
КАЛЮЖНЫЙ: Все известные тексты были составлены как минимум спустя несколько десятилетий после события и содержат очень разные оценки. Псковская летопись упоминает сражение в одном ряду с утоплением в Чудском озере четырех лодий. Новгородская сообщает о нем как о сугубо московском приключении, ничего не говоря о всенародном русском подъеме. А вот в Хронике Литовской и Жмойтской под 1380 годом значится: «В Литве и Руси, Польше была вельми строгая зима, же быдло домовое и зверы в лесах, также и птатство от зимна выздыхало, и дерево в садах овощное все посохло». О битве — ни слова, хотя великий князь Литовский Ягайло тоже имеет к ней отношение.
