— Их пробовали щипать на СБ. Потеряли три машины. С тех пор бомбёжки и штурмовки за линией фронта не рекомендованы.
— Значит, нужно малыми силами — вчетвером или даже вдвоём.
Пумпур развернул карту, достал циркуль.
— Сто десять километров. Четверых не пущу. У нас главная задача — прикрытие Центрального фронта. Ищи добровольца — напарника и дуй, — он порылся в столе и вытащил газету с фотографиями Герники. — Завтра Первое Мая, поздравьте товарищей фашистов, чтоб праздник запомнился.
— Спасибо, Пётр Ионович!
После пожаров в Гернике остались одни руины. Погибших хоронили сотнями, если не тысячами, сплошь гражданское население. Но сухая арифметика не в силах объяснить, почему смерть множества незнакомых людей не затмит утрату единственного.
Понятно, что вызвался Копец. Обидные клички нужно только так смывать — дерзким вылетом. Мы подвесили рядки осколочных бомб по пару кило. Мелочь, а плотно выстроенные аэропланы повредит. Повезёт — и подожжёт. Стартовали ночью, у обоих приличный опыт играть в сову, с запасом времени, так что к франкистскому аэродрому выползли с первыми проблесками рассвета, плавно снижаясь на малых оборотах движков.
По сравнению с фото практически ничего не изменилось. На И-15 никакого бомбового прицела нет, я высыпал гостинцы, проносясь над длинным строем «Хейнкелей», Ваня рядом отполировал «Фиаты». Полный газ, вверх, разошлись виражами в противоположные стороны. Копец подальше от разворошённого муравейника, наверно, меня глазами высматривает — вместе шлёпать домой веселее. Извини, есть неоконченные дела. И я спикировал на лётное поле по второму разу, нажав на гашетку.
Сразу трудно понять, где земля, стоянки заволокло дымом. Пулемётные трассы со всех сторон, только уж больно суматошно. Может, и не видят цель. Толпа народу несётся сломя голову, к машинам или в убежище, летуны или техники — не знаю. Слишком поздно засёк их, стрелять бесполезно — трассы выше голов пройдут, и так несусь в метре от грунта. Бах! Что‑то задел винтом и, кажется, стойкой шасси, из‑за широкого капота не разобрать. Последняя очередь хлестнула вдогонку, ручку на себя… не тут‑то было. «Чатос» захлебнулся в наборе высоты. По курсу — скалы. Перемахнул, едва не шваркнув брюхом по камням, и мотор заглох окончательно.
Впереди сужается ущелье, выхода не видно, внизу кошмар. Высота небольшая, метров двести. Будь что будет! Глаза мазнули в последний раз по фотографии Марии, и моя тушка вывалилась через левый борт на крыло, оттуда — вниз.
