— Потрясающе! Независимо от обещанного доказательства. Иудейская война… Это о ней писал Иосиф Флавий?
— Браво! Не многие из современной молодёжи знают его имя. Вы получили классическое образование, синьорита?
А то как же. Потом хорошая девочка из добропорядочной семьи влюбилась, сбежала с марксистами, разочаровалась в отдельно взятом революционере, но не в единственно верном учении.
— Моя история обычная, — скромно оценила себя Мария. — Ваша же…
— Сальвадор Дали отдыхает. Для доказательства мне нужна подушка.
— Постель?!
— Не надо торопить события, сеньорита. Подушка заглушит выстрел из «маузера».
— Вы сумасшедший?
Я оглядел кабинку. Непродолжительную демонстрацию в стиле ню вряд ли увидят из общего зала. Расстегнул рубаху и показал шрам на пузе.
— Это выходное отверстие, крупнокалиберный пулемёт истребителя «Фиат», память о первом боевом вылете. В почке — входное. Будете смотреть?
Она зажала рот пальцами. Бесконечно готов смотреть и на губы, и на пальцы — не нужно заслонять одно другим.
— Я прострелю себе что‑нибудь на ваших глазах. На ваш выбор, только не голову.
— Вы… вы хотите сказать, что бессмертны?
— Нет, наоборот. Я умер девятнадцать веков назад. И с тех пор никого не любил. Пока не встретил вас.
На улице я завёл её в первый попавшийся подъезд шестиэтажного дома, отворил первую же сломанную дверь, где порезвились мародёры. Никого, только выдвинуты ящики из столов, открыты шкафы. В спальне аккуратно, видно — как и при хозяевах.
— Не надо!
Не знаю, что конкретно имелось в виду в этот момент.
— Я обещал. Предпочитаю сдерживать обещания.
Снял куртку и рубаху, повернулся на секунду к ней спиной. Держу пари, не преминула глянуть на пулевой шрам. Достал и взвёл подарок Алонсо.
«Бли — ин! Больно же будет!» — взвыла шиза.
«Да. А как иначе произвести впечатление? Сиди, зритель, и учись».
Выбрал самую мелкую подушку, положил левую руку на прикроватный столик. Мария зажала уши перед тем, как «маузер» хлопнул.
От вида крови она побледнела. Только этого не хватало! Ничего, справилась.
— Вот и всё, ранка затянулась, к утру останется застарелый шрам. Пулю можете сами извлечь из столешницы.
Я показал дырявую подушку. Из маленькой почерневшей прорехи выглянуло перо.
— Отопление выключено, с вашего позволения я растоплю камин. Нам есть ещё о чём поговорить, верно?
Через час она задала два вопроса.
— Странно называть тебя Муэрте. Как твоё имя на самом деле?
— Старший лейтенант Иван Бутаков. А, настоящее… Я не произносил его больше тысячи лет. Марк Луций.
