Значит, не такой я безнадёжный стрелок. Если из четырёх стволов да с тридцати метров.
— Последний вопрос: кто и зачем вас подселил к Мёльдерсу?
Лётчик улыбнулся и промолчал. Губа, кстати, у него тоже разбита.
— Подсказываю: семнадцатая канцелярия шестого небесного уровня.
— Нет. Соотечественники. Провели тайный обряд, призвали. Теперь в случае смерти я не вернусь преисподнюю, в германский сектор, а в другого аса вселюсь.
— Кого уничтожать приказано? Русских? Испанцев?
— Русских. Точнее — советских. А также французов и англичан, если они выступят врагами Рейха. Остальных сбивать по необходимости. Вы обещали информацию о себе.
— Начальник отряда. Задание противоположное — мочить немцев. Слушайте, барон, нас стравили между собой… Зачем?
— Не могу знать, — снова лёгкая улыбка на синеватых губах. — Я же не вертухай, простой зэ — га. Способности, полученные благодаря преисподней, имеются, но не чета вашим. Зато истребительный опыт больше.
Снова башня, более тонкий обряд. Вызвать молодую грешную душу неизмеримо проще, чем ветерана с моим послужным списком. Затем запихнуть её в тело избранного живого, не считаясь с уровнем греховности, как отправивший меня щепетильный ангел. Технически это возможно. Неужели в Анэнербе смогли восстановить обстоятельства моего вызова, учесть опыт и снова нашалить?
— Позвольте предположить: кроме магического приказа ещё морально мотивировали?
— Так точно. Рассказали про красный террор, коллективизацию, планы мировой революции. А также британскую и французскую угрозу Германии в ответ на нарушение Версальских условий. Разве враньё?
— Нет, — я вцепился пальцами в стриженый ёжик на голове, основательно пропотевший, несмотря на холод в открытой кабине «Фиата». — И у нацистов, и у большевиков масса мерзких качеств. Вот и разбирались бы друг с другом. Но кто‑то из преисподней лоббирует, чтобы такие вызовы продолжались, а мы быстрее взаимоуничтожались.
— Ничего не могу поделать. Если меня расстреляете, вселюсь в другого пилота, — напомнил Мёльдерс.
— Слышал. Убивать не буду. Знайте же — ваши подвиги здесь наверняка увеличат срок до Благодати.
Мёльдерс — Рихтгофен напрягся, потом оценил откровенность и проявил благородство.
— Запомните: Эрик Хартманн. А на вашей стороне кто?
— О других не знаю. Не могу гарантировать, что их нет. Прощайте.
Я вышел из караулки натурально на ватных ногах. Красная Россия, меня с тобой ни хрена не связывает, кроме разве что пассажира в голове. Ну, пытал тысячи твоих покойных граждан, какая разница? Отчего же мерзко на моей бесовской душе при известии, что Анэнербе на борьбу с тобой мобилизует загробный мир?
