В Варшаве наш доблестный комиссар — командир долго и безуспешно совал злотые кассирше, не в состоянии понять, что прямого поезда до Парижа сегодня нет, а лучше ехать в Берлин.
— Что талдычит эта курица? Ниц нема? Нам не к немцам, а в Париж!
Владение местным языком лучше не раскрывать раньше времени. Тут у политкомиссаров нюх заточен. Могу и до Испании не добраться. Шпион, мать твою.
— Таки вам придётся ехать в Берлин, — сказал человек в очереди, уставший ждать. — Ой вей, в нём решительно не хорошо, поверьте старому Хаиму. Но без пересадки в Берлине ви таки не попадёте в Париж.
— Спасибо, товарищ! — успокоился наш маленький фюрер и продолжил моральное насилие над билетёршей.
От обращения «товарищ» старый еврей вздрогнул. Верно, не меньше чем от нацистского окрика «юден!»
До поезда мы слонялись два часа. С первого взгляда заметно, как наша кучка здорово отличается от европейской публики. Мелкие, молодые, комиссар ростом под метр семьдесят пять смотрится старшим братом. На всех одинаковые мешковатые костюмы тусклого тёмно — коричневого цвета из очень плотной ткани, оттого в тёплую сентябрьскую погоду подмышки влажные, их запах конкурирует с «Шипром». А удивлённые взгляды! Парням объяснили, что на вокзалах и по пути они будут созерцать исключительно капиталистов, эксплуататоров угнетаемого рабочего класса, к которому мы летим на выручку. Но горстка буржуев что‑то уж слишком велика. Встреченные труженики, как‑то продавщица цветов, чистильщик обуви, носильщики, официантки в закусочных и прочие пролетарии одеты хорошо, упитанны, поголовно в кожаных ботинках и туфлях. А главное — нет ни следа неуверенности в завтрашнем дне, так рекламируемой газетами Советского Союза. Наоборот, спокойные, даже какие‑то вальяжные. Та же официантка, сними она передник, сольётся с толпой буржуа, вряд ли особо выделяясь.
И тут ядовитой змеёй проскальзывает меж идеологических редутов страшная до колик мысль: а вдруг и другие в толпе у Варшавского вокзала — не буржуазия? Неужели и эксплуатируемые классы тоже прилично живут? Следовательно, не всё, написанное в «Правде», и есть святая правда… Мир, основанный на незыблемых истинах марксизма, рушится на глазах!
Здесь у парней включилась внутренняя цензура, они только таращились на расфуфыренных паненок, господ в жилетках и нарядных ярких детей. Не комментируя вслух. Потом купили мороженное, с непривычки посадив белые плямы на коричневую пиджачную шерсть. Эх, ребята! Вам бы снова в галифе и гимнастёрку. Буржуйский прикид только в тягость.
