«Здорово! Или нет? Выпить‑то хочется…»
«За особо выдающиеся подвиги могу изредка отключать борьбу со спиртом. Я же тебе по ночам позволяю телом рулить, когда с Лизой исполняешь супружеский долг. Не трепыхаешься — заслужил».
«А ты подглядываешь!»
«И даже чувствую удовольствие, что и ты. Тут — без вариантов. Задремать или иным образом отключиться, когда начинается веселье, не могу, брат».
Думал, заведёт привычную бодягу — какого чёрта в него вселился бес и какого дьявола не хочет свалить. Нет, смирился. По крайней мере, мозги не полощет.
А в части для меня начался настоящий ад, не хуже предыдущего места службы в загробном мире. Наряды и неприятные задания посыпались что из рога изобилия, за ними — взыскания, мол, не доглядел, не проявил комсомольской сознательности и революционной бдительности. Любые пакости горазды придумывать, лишь бы в небо не рвался. Ну не поверили товарищи командиры в мои пилотажные способности!
Комиссар эскадрильи вызвал Лизу на доверительный разговор, расспросил — может дома что не так? Отчего у комсорга столько неизрасходованной энергии? Или у жены нередко голова болит? Супружница, по её словам, честь семейного очага отстояла, а комиссар обеспечил мне выговор за «невыпуск внеочередного комсомольского листка». Очередные‑то все вывешиваются вовремя, нумеруются и хранятся не менее тщательно, чем документы о техническом обслуживании машин.
Второй раз я взлетел лишь в июле, в конце того же месяца снова, теперь в составе звена. Вдобавок получен был приказ о присвоении мне старлея. Документы отправились наверх до начала лётных инициатив, и командир бригады, громко скрипя зубами, вручил мне новые петлицы с третьим кубиком.
В тройке мы ходили по инструкции, то есть по воздуху, но пешком. Повороты блинчиком, почти без «опасного» крена внутрь радиуса, взлетели — развернулись — домой. Могли бы и нарушить, но нет ни малейшей гарантии, что хоть один пилот в припадке комсомольской бдительности не настучит. Или по пьяни растрезвонит о том, как положил болт на инструкции по снижению аварийности.
Со мной смирились. Ну, служит. Ну, летает. Delirium tremens (2) вроде бы не проявился. Но так просто дело не кончилось, я создал неприятный прецедент. Двое подобных Бутакову наземных истребителей, полгода или год не допускавшихся к полётам или старательно их избегавших, запросились исполнять воинский долг. Прониклись «вдохновляющим примером секретаря комсомольской организации». И беда не заставила себя ждать.
