Но сейчас Билл ощущал определенный дискомфорт от долгого отсутствия успокаивающих средств, которые регулярно получал любой слуга Императора. Сидя в металлическом гробу, несущемся под землей в неведомый Квинс, с жалобно бурлящим животом, он испытывал настоящий стресс образца двадцатого века.
«Что есть жизнь, в конце концов?» – думал Билл.
Мозг его содрогался под шквалом сомнений. Желудок отвечал глухим урчанием.
Вдруг Билла охватила лютая тоска.
Ох, как он скучал по Фигеринадону-2!
Ох, как он скучал по маме! Хотя и не мог вспомнить ее лица.
А больше всего он скучал по своему робомулу!
Начисто забыв о желудке, Билл принялся напевать колыбельную, которую так часто напевал робомулу в детстве.
Билл не понимал, что значат слова, но мелодия ему нравилась, и он пел ее каждый вечер, когда после работы в поле чистил и смазывал робомула, прежде чем поставить его на ночь в стойло. Робомулу – звали его Нед – песенка, похоже, тоже очень нравилась, поэтому он никогда не ломался.
Скупая скорбная слеза пробежала по щеке Билла.
– Где ты, Нед? – простонал он. – Мне так тебя недостает, дружище!
– Ты часом не рехнулся? – всполошился Эллиот. – Что случилось?
Билл сглотнул, утирая кулаком глаза.
– Похоже, что-то в глаз попало.
– Неудивительно. На редкость грязный вид транспорта.
Только тут Билл заметил, что человек в плаще, сидевший в другом конце вагона, незаметно подошел и теперь стоял прямо перед ними. У него было жесткое и злое лицо.
– Так, – произнес он, протянув Биллу носовой платок, – я вишу, вам что-то попал в глаз.
– Спасибо, – ответил Билл. Он взял платок и промокнул глаза. – Спасибо.
– Bitte schön.
Человек взглянул, как бы проверяя, не следит ли за ними кто-нибудь. Затем вытащил из кармана отвратительный на вид «люгер».
– Как вам нравится мой маленький schusser? Его зовут Отто. Отто хочет, чтобы вы рассказали, кто вы такие и откуда!
– Билл… – Эллиот даже запнулся. – Это же нацист!
Неожиданно Эллиот отважно бросился на человека в плаще – но «люгер» успел рявкнуть три раза. Первая пуля разбила счетчик Времени, вторая впилась Эллиоту в горло, а третья пробила сердце, выбросив из спины целый фонтан крови.
Эллиот захрипел и рухнул на пол вагона.
Билл очумело смотрел на убитого. Теперь он остался совсем один в нацистском Нью-Йорке, в 1939 году. Он сидел в вагоне электрички, и в лицо ему смотрел «люгер». Биллу приходилось бывать и в худших переделках, просто не хотелось сейчас вспоминать.
– Может, теперь ты мне сказать, кто ты и откуда прибыл? – повторил вопрос нацистский агент. Теперь стало ясно, что это за фрукт. – Говори,
