Ночью дождь, теплый, насыщенный испарениями. Тучи москитов. Зловещее жужжание, сильно резонирующее, всепроникающее. В конце концов я заснул. Проснулся от звука, похожего на раскат грома, и увидел, как на востоке медленно поднимается громадное, искаженных пропорций солнце.
Мы сидели за столом из красного дерева в патио Дональда; Ирэн, Дональд, Эрик, Поль, Анна, Леон и я. Поль и Эрик пили бурбон, остальные потягивали «Сияние», новый напиток, состоящий (как я думаю) из имбирного пива и земляничного сиропа с примесью марихуаны. Мы уже были хорошо под кайфом.
— С какой стати отказываться от применения последних технологических разработок? — сказал я. — Эта несчастная девушка страдает от непреодолимого, калечащего сознание психологического расстройства. У меня есть шанс проникнуть ей в душу и…
— Проникнуть ей во что? — спросил Дональд.
— В ее сознание, в ее внутреннюю сущность, в ее душу, в ее разум… называй, как хочешь.
— Не перебивай его, — попросил Леон Дональда.
— Ты, по крайней мере, покажешь ее Эрику, чтобы он высказал свое беспристрастное мнение? — предложила Ирэн.
— Что заставляет тебя считать Эрика беспристрастным? — поинтересовалась Анна.
— Ну, я стараюсь быть таким, — холодно отреагировал Эрик. — Да, приведи ее ко мне.
— Я и так знаю, что ты скажешь.
— Тем не менее.
— Это не слишком опасно? — спросил Леон. — В смысле… а вдруг твой разум увязнет в ее мозгах, Ричард?
— Увязнет?
— А что, такое невозможно? Я вообще-то не знаю ничего об этом процессе, но…
— Я проникну в нее исключительно в метафорическом смысле этого слова, — ответил я.
Ирэн засмеялась.
— Ты и впрямь веришь в это? — спросила Анна и бросила лукавый взгляд на Ирэн.
Та покачала головой.
— Что касается верности Ричарда, тут мне беспокоиться не о чем, — сказала она, растягивая слова.
Сегодня ее лицо заполняет все небо.
Эйприл. Ирэн. Кем бы она ни была. Затмевая солнце, она освещает день, испуская собственное сияние.
Остров снова пришел в движение, но теперь в сторону моря. На протяжении трех дней горы становились все меньше. Видимо, течение изменилось; или, может, ближе к берегу существуют зоны отталкивания, предназначенные для того, чтобы удерживать на расстоянии странствующие острова вроде моего. Нужно найти способ преодолеть это. Я твердо убежден, что не смогу ничего сделать для Эйприл, если не доберусь до гор.
Мы вошли в спокойное место, где море как зеркало и жаркий воздух отражает образы в непредсказуемой и странной последовательности. Сейчас я не вижу никаких лиц, кроме своего собственного, но зато его я вижу везде. Миллионы моих двойников пляшут в насыщенной парами дымке. На подбородке у меня щетина, на носу и в верхней части щек яркие красные пятна солнечных ожогов. Я усмехаюсь, и многочисленные изображения усмехаются в ответ. Я тянусь к ним, и они тянутся ко мне. Не видно ни суши, ни других островов — фактически ничего, лишь эта стена отражений. Возникает ощущение, будто я заперт внутри коробки из полированного металла. Мои сияющие изображения наводняют пылающую атмосферу. Постоянное ощущение удушья, ужасная слабость; я молюсь об урагане, ливне, сотрясении океанского дна — о чем угодно, что разрушило бы это жуткое напряжение клаустрофобии.
