Совершенно неправильно говорили, что Советская власть пошла на уступки и прочее. Здесь никаких уступок нет. Здесь просто союз отдельных национальностей. И мы вовсе не такие дураки, извините за грубость, что, придя в совершенно новый для нас мир, стали бы навязывать вам то-то и то-то. Скажем, если бы мы приехали в Чечню и сказали бы: «Разговаривай только по-русски», это покажется смешным. Также смешно показалось бы, если бы мы пришли и сказали: «У вас есть шариат, а у нас в Москве никакого шариата нет. Бросьте ваш шариат и берите нашу московскую форму суда, а свою бросьте».
Чеченский язык плох или неплох, я не знаю: язык как язык, каких много; и если вам угодно устраивать ваши судебные учреждения — устраивайте как хотите, но помните одно: не пойте на чеченском языке «Боже, царя храни», хотя бы на чеченском или другом языке — мы этого не допустим. (Аплодисменты.)
То же самое надо сказать и о шариатском судопроизводстве. Если будут восстановлены в ваших судебных руководствах старые законы и старые положения и если вместо портрета товарища Ленина в помещении суда будет висеть портрет Николая II, извините, такое помещение должно быть запечатано при всем нашем уважении к шариату. (Аплодисменты.)
Вопрос о шариате — тот же самый, как и вопрос об языке. Нам все же было бы приятно, если бы, проходя в школах все науки на чеченском языке, для укрепления власти рабочих и крестьян ученики интересовались бы тем, что написано в нашей рабоче-крестьянской азбуке, интересовались бы рабочей и крестьянской мудростью и — в лучшем случае — мудростью коммунистической.
Когда ингуши в Назрани задали мне вопрос, как мы смотрим на религию, я им сказал: «Эти мечети кто разрушил? Найдите хоть одну мечеть, которая разрушена была бы представителями рабоче-крестьянской власти или нашей Красной Армией. Этого вы не укажете».
И после этого здесь говорят о каком-то недоверии, о каком-то политическом подвохе. Это вздор, это форменная ерунда. Рабочие и крестьяне, будь то татарин или русский, кто угодно, они не могут подходить дипломатически к рабочим и крестьянам других народов.
Мы идем в этом вопросе совершенно открыто. Никакого тайного замысла здесь нет. Если кто путает и нас и вас, — это безусловно наши общие враги, которым выгодно воспользоваться религиозным моментом и начать сеять рознь, затормозив съезд, чтобы он разделился, и тем попытаться сорвать рабоче-крестьянскую власть.
Это вздор. Между рабочими и крестьянами всех национальностей и всех горских народностей никакой дипломатии не существует. Если мы ловкие дипломаты в отношении контрреволюции, то обманывать бедноту — чеченцев, ингушей, осетин — рабочих и крестьян — это значит обманывать самих себя.
