Естественно, когда ставится вопрос о жизни или смерти, — человек не щадит ничего, он жертвует всем, вплоть до своей жизни, чтобы выйти из борьбы победителем.
И вот три с лишним года мы вели такую борьбу. Естественно, наше государство за это время понесло очень тяжелые потери.
Не нужно скрывать, — нужно сказать прямо, что мы сейчас находимся в состоянии ужаснейшего обнищания, ужаснейшей нужды во всех отношениях. У нас нет самого необходимого, самого насущного, что в мирной обстановке может понадобиться на каждом шагу. Сейчас вы необходимого не найдете не только в селах, аулах, но даже и в городах. Голод, нужда дошли до крайних пределов. Не могу не вспомнить здесь той картины, которую мы видели в глухом Дагестане или здесь, на Тереке: когда женщине нужно было выйти за водой, то объявлялось, чтобы мужчины сидели дома, не выходили на улицу, ибо женщины выходили за водой в чем мать родила, — им нечем было прикрыть свою наготу.
Вот до каких пределов дошла наша рабоче-крестьянская Россия в смысле отсутствия самого необходимого и насущного.
Это положение сейчас, по окончании гражданской войны, раскрылось перед нами во всей своей наготе.
Таким образом выходит, что внешне в смысле борьбы мы чувствуем себя совершенно обеспеченными людьми. Нас теперь никто не беспокоит, и будем надеяться, что никто и не осмелится беспокоить.
Но выявляется другой фронт — фронт экономической неурядицы и хозяйственной нужды.
Если дагестанская женщина должна искать случая для того, чтобы, пойдя за водой, не быть под угрозой пытливого и не совсем целомудренного взгляда какого-нибудь молодца, то наши рабочие в России чувствуют себя плохо в другом отношении: временами бывает решительно нечего есть.
Здесь помимо общих причин, последствий жестокой войны, сказывается и то, что население огромной России, миллионы людей далеко еще не целиком втянуты в интересы рабоче-крестьянского государства. Некоторые смотрят еще так: лишь бы у меня в Ардоне было хорошо, а что будет в Иваново-Вознесенске, то это меня не касается. Бывает также вот что: когда нам нужно что-нибудь просить у государства, то оказывается нас полмиллиона, а когда заходит речь о том, чтобы помочь государству спасти от голодной смерти московских рабочих, оказывается у нас населения не полмиллиона, а только двести тысяч. Это говорится не в виде упрека. Нужду государства надо почувствовать. И если посмотреть ту Красную Армию, которая вчера проходила перед вами такими стройными рядами, когда вы вскроете душу этой армии, то увидите, чем болеет рабоче-крестьянская армия. И если посмотрите в сердце красноармейца, вы в нем прочтете, что вместе с мужественной стойкостью, которая поражает каждого из людей, это сердце наполнено огромнейшими страданиями. Подчас буквально сгибаются колени под тяжестью ноши, которую они несут на своих плечах. Наша эмблема — красное знамя, которое видим всюду, — не только красного цвета — это знамя буквально насыщено кровью, и нужно быть слепым, чтобы не видеть, как с него широкими ручьями льется настоящая человеческая кровь.
