И правда, дед ходил по земле как — то гордо, непохоже на остальных. Бывало, пройдется он босиком по росным травам и так доволен, что по всему лицу растекается радость. Казалось, он никогда не устанет ощущать под ногами землю…
В такие минуты отец смотрел на него с сердитой укоризной. Тогда, мальчишкой, я не понимал — почему. И только повзрослев, понял, что в такие минуты дед вступал в противоречие с баптистами. Дед был по натуре художник, великий жизнелюб. А баптисты учили, что человек должен чувствовать себя всего лишь странником в земной жизни, всего лишь прохожим, идущим в вечное небесное царство.
Я вспоминаю, как отец упрекал деда:
Мир полюбишь — тебя он сгубит. А твои глаза пышут похотью при виде лживых земных радостей, ты трясешься при виде их, как пьяница при виде рюмки.
Не суесловь, — смущенно ворчал дед. — Я природу божью люблю. Травы, цветы, леса, все земные дары, все земные плоды, а все это получено от творца нашего. Я божье люблю, а не сатанинское. Бог все это взрастил. Он управлял ветрами, и дождем, и солнечным светом.
А Фенька?! — отец так и жег деда неистовыми глазами. — А Фенька?!
Ну, что, Фенька, Фенька! — дед смущенно крякал. — Фенька тоже плод господень.
Не кощунствуй! — шипел отец…
Тогда смысл этих стычек оставался для меня неясен, и только вот теперь я начинаю понимать что к чему…
Улизнув от деда, я, наконец, подобрался к самолету, спрятался в высокой траве и начал глазеть на загадочного человека — дьявола, спустившегося с неба.
Мальчишки не боялись самолета, подходили к нему, трогали руками, просили летчика, чтобы он покатал их. Осмелел и я, вылез из травы, остановился в отдалении.
Летчик выбрался на землю. Он, и впрямь, не очень — то походил на человека. Одет он как — то чудно — и страшно, и непонятно. Хорошо, что подбежал ко мне Ванюшка и стал рассказывать об очках — консервах, о шлеме с наушниками, о комбинезоне с разными блестящими пряжками. Я глазел на перчатки с крагами, на меховые сапоги, на большой квадратный мешок за спиной. Зачем он ему?
И самолет такой же необыкновенный, как и сам хозяин. Какие — то провода, перекладины, подпорки, поддерживающие верхние крылья. Все сооружение напоминало этажерку.
Вот летчик снова залез в кабину.
Мотор затарахтел, что — то хлопнуло, клуб дыма поднялся к небу, и я отбежал в сторону. Но самое страшное было то, что самолет шевелил хвостом, и даже половинки крыльев — и те шевелились!
Выпучив стекла кабины и поблескивая ими, как глазами, самолет поехал прямо на меня!
