— Так это была ты?! А потом тебе захотелось втереться мне в доверие и поработать со мной? — она двинулась ко мне, но тут ее мобильный снова зазвонил.
— Я с тобой дома разберусь! — прорычала она в трубку, направляясь ко мне. Спас меня стук в дверь. Взяв себя в руки, Оксана выдала секретарше несколько распоряжений, в то время как я грустно смотрела в окно на чудесный солнечный денек, у которого мы планировали урвать несколько часиков для счастья, чтобы снова доказать друг другу, как хорош мир, когда мы вместе.
Когда за секретаршей закрылась дверь, Оксана взяла себя в руки и холодно произнесла:
— Ты уволена! Даже не думай рассчитывать на зарплату, считай это наказанием за попытку посягнуть на чужое. И как ты могла подумать, что он бросит из-за тебя семью? Такие, как ты, существуют для развлечения.
Я неслась по лестнице вниз на высоких каблуках, которые я надела в надежде на свидание, не дождавшись лифта. На улице бросилась к своей стоявшей у обочины машинке и включила зажигание. Руки дрожали на руле, слезы застилали глаза, но я надеялась, что смогу все объяснить. Но Сережка, когда я возникла перед ним, смотрел на меня с ненавистью, и я поняла, что Оксана успела раньше.
— Я все объясню.
— Ничего не надо. Наши отношения закончены.
Сердце упало куда-то вниз и осталось там. Стало трудно дышать, но я вдруг собралась и неожиданно твердо сказала:
— Удели мне пять минут, я всего лишь хочу, чтобы ты знал правду.
Мы шли по улице, и я, сбиваясь, рассказывала, как все произошло на самом деле, как я ждала его звонка сегодня, как мечтала о встрече, как соскучилась. Иногда мы останавливались и, держась за руки, смотрели друг на друга. Я с болью осознавала, что это уже не был тот мужчина, которого я любила.
— Пойми, все случилось, как случилось. Мне было хорошо с тобой, но теперь это невозможно. Прости. — он избегал смотреть мне в глаза.
— Неужели то, что было, не имеет для тебя никакого значения?
— Супруга поставила меня перед выбором: либо семья, либо…
— Ты уходишь голым и никогда не увидишь детей, — закончила я.
— Я не могу из-за тебя потерять семью.
Мы снова остановились, и он взял меня за руки. Через клеточки кожи в меня вливалось его тепло. Я понимала, что люблю его настолько, что чувствую его боль и переживаю больше за него, чем за себя. Кажется, это называется безусловной любовью, когда ты принимаешь человека со всеми его потрохами и вместе с ним идешь в тюрьму, становясь соучастницей преступления. Я бы пошла, но меня никто не звал.
