Голикову под давлением общественного мнения из министров также турнули. Правда, недалеко. Вместе с еще одним «бывшим» реформатором от науки, Фурсенко, Голикова плавно опустилась в кресло помощника президента, где и дожидалась нынешнего назначения.
И вот ее час пришел.
Поговаривают, что и Фурсенко недолго сидеть на скамейке запасных.
Да что там Фурсенко!
Начались информационные «вбросы» на тему того, что с возвращением украденных у государства денег будут сняты претензии к Сердюкову, и его, как блудного сына, по-отечески тоже примут в распахнутые объятия Кремля. А заодно будет прощена и его веселая подружка мадам Васильева.
Неслучайно на днях зять Сердюкова Пузиков вдруг добровольно передал Министерству обороны базу отдыха «Житное», которая фигурирует в деле о коррупции Сердюкова.
Чтобы, так сказать, «снять проблему»…
Похоже, в Кремле, в ведомстве, которое отвечает за кадровую политику, не понимают, что такая ротация неминуемо закончится большим кризисом.
Непрерывная тусовка одной и той же, засаленной коррупцией, полуграмотной и дискредитировавшей себя, чиновничьей колоды карт страшно дискредитирует власть.
Похоже, что спустя два года после своего избрания президент уже забыл свое обещание обновить команду и избавиться от дискредитировавших себя чиновников.
Видимо, за кремлевской стеной слабо знакомы с отечественной историей и не умеют извлекать из нее уроки.
А ведь все это уже было!
Именно так была организована кадровая ротация у Николая II в последние годы его царствования, когда одного проворовавшегося чиновника заменяли на другого — еще более одиозного и дискредитированного.
Именно так обновлялись кадры в Кремле на закате СССР, когда одних номенклатурных мертвецов меняли на других еще более мертвых и окаменелых.
Господа, вам стоит заглянуть в учебник истории и посмотреть, чем все это закончилось…
…Так уж вышло, что двадцать лет назад в пронзительно солнечные октябрьские дни я понемногу возвращался к жизни. Опутанный целой системой трубок, дренажей, я учился спать не шевелясь, есть и пить лежа, не промахиваться в «утку» и еще целой куче всяких грустных больничных премудростей, с которыми знакомишься на койке хирургического отделения.
А еще я учился молчанию. По больницам и госпиталям уже вовсю сновали оперативники в поисках «активных участников путча», людей выдергивали прямо с больничных коек и увозили в тюремные застенки. Большинство товарищей пряталось по родственникам и дальним дачам. Шли обыски и аресты. Меня тоже разыскивали. Мои фотографии и описания были у оперативников, но сбивало их с толку то, что на них я был в форме, и искали они некого офицера — десантника из штаба Ачалова, а на больничной койке лежал журналист гражданской газеты…
