Чего они, собственно говоря, так светят сегодня, эти огоньки? Это они разливают светлую близость по всему залу.
Посмотрите только, как крепко пожимают друг другу руки Метер и Минкин, как стараются они друг другу выразить свое восхищение и свою благодарность.
Посмотрите, как печатники и наборщики, обычно насмешники, сегодня стали такими серьезными.
А накладчицы — с каким девичьим вдохновением глядели они. Моньке обидно даже, что он не может все эти улыбки и взгляды положить в карман и захватить их с собой домой.
Выходишь на улицу в первые весенние дни. Зеленый май. Светит солнце, лучи его пляшут по крышам. Травка лезет под ноги. Деревья распускаются.
А на работе в типографии никто не думает о деревьях с зелеными листочками. Каждый думает, как бы поскорее набрать свои строчки, потому что к утру должны быть готовы полосы.
Строки… Полосы… Набор… Шпоны… Петит…
И когда Монька Минкин из цинкографии, где он работает, зайдет во время перерыва в наборную, то он услышит, как говорят об изобретении. Нет! Не о его изобретении. Это уж кто-то другой что-то изобрел.
И на Моньку Минкина будут глядеть обычные насмешливые глаза, и высокий широкоплечий наборщик Клоц с жирным корпусом, который не прочь всегда набирать «жирный корпус», еще будет смеяться над ним:
— Говорят, что ты изобрел какую-то помаду…
Конечно, со стороны Моньки Минкина глупо, что он обижается, почему не говорят больше о нем, — вечно говорить об одном нельзя. Все проходит.
Вот пусть он выйдет во время перерыва на улицу, и он увидит…
Уже поздняя весна. И люди ходят, не замечая даже весеннего солнца, деревья распускаются — пусть себе распускаются.
Трава лезет под ноги — кого это трогает. Плюют на траву.
И на солнце не глядят, часто глядеть на солнце — ослепнуть можно.
И на луну нечего смотреть — будешь долго смотреть, и тебе покажется, что она слепая.
И теперь, когда он на улице встречает усатого Метера с той же торжественной улыбкой, которая была на его губах во время торжественного вечера, и тот говорит ему на ухо по-товарищески интимно: «Я собираюсь жениться», Монька Минкин преисполняется к нему такой благодарностью за то, что он сохранил для него торжественную улыбку.
Монька даже не знает, как выразить Метеру эту благодарность, но он чувствует, что он должен похвалить невесту, которую он даже не знает:
— Хорошая девушка! Очень хорошая!
И Монька чувствует, что он приобрел верного товарища.
А когда подходит Пилинка, эта новая накладчица, со свежей печатной краской на лице и говорит: «Я напишу заметку в стенную газету о вашем изобретении», то он, конечно, ей благодарен.
