Венецианский гражданин, рыжеволосый красавец, стихотворец и автор трагедий, Уго Фосколо из ярых поклонников Бонапарта сделался его непримиримым врагом. Он выпустил сборник «Orazione», в котором призывал всю итальянскую молодежь сплотиться против узурпатора и негодяя. Уго Фосколо был объявлен вне закона. Он сделался главарем итальянских конспираторов, нимало не смущаясь той высокой оценкой в золоте, которую Бонапарт дал его голове[13].
Но опыт Венеции не научил итальянскую молодежь. И в 1800 и в последующие годы она продолжала охотно зачисляться в батальоны и полки. Наполеона, давая ежегодно от тридцати и до пятидесяти тысяч молодых солдат.
Такова была обстановка, которую застал Анри Бейль в Милане. Это была такая бурная симфония жизненных, радостных, дивных впечатлений, что Анри Бейль был ошеломлен.
Люди на улицах, дома, дворы с цветниками и крытыми галереями внутри, фонтаны посредине двора, улыбки детей и женщин, возгласы в маленьких кафе: «Да здравствует победоносное французское оружие!», музыка Чимарозы в театре и на центральной площади города. Целый город мраморных лесенок и переходов, башенок, зданий, балюстрад. Город именовался Миланским собором, и со стен его до бесконечного горизонта виднелась синеющая и ярко-зеленая цветущая долина Ломбардии.
47-ю главу «Анри Брюлара» Бейль озаглавил «Милан». Там мы читаем:
«Город этот стал для меня прекраснейшим местом на земле. Я совершенно не чувствовал прелести своего отечества; к месту своего рождения я чувствую отвращение до физической тошноты. Милан с 1800 до 1821 года был для меня местом, где я постоянно хотел бы жить…
Я испытал пять-шесть месяцев небесного или совершенного счастья, с конца мая до октября или ноября, когда я сделался сублейтенантом 6-го драгунского полка…
Нельзя различать отчетливо ту часть неба, которая расположена близко к солнцу. И мне по этой самой причине трудно выразительно рассказать о Милане и о своей любви к Анжеле Пьетрагруа. Как можно сколько-нибудь разумно поведать о стольких безумствах?..
Прошу простить меня, благосклонный читатель, — или лучше, если вам больше тридцати лет, да еще с вашими тридцатью годами вы принадлежите к прозаикам, закройте книгу…
Женщина, которую я любил и которая, как мне казалось, отчасти любила меня, имела других любовников… У меня были другие любовницы. (Я прохаживаюсь четверть часа по комнате, прежде чем продолжать писать.) Как можно выразительно рассказать об этом времени? Я предпочту это отложить до другого раза…
