.
Светлые комнаты, стеклянная галерея, приветливый дед, чуточку свысока смотрящий на все, что творится перед его глазами, и звучные итальянские стихи, произносимые грудным тремолирующим голосом матери, — вот впечатления, оставшиеся от ранних детских лет. Запомнились и виноградные заросли в Кле, в двух милях от Гренобля. Неподалеку еще одно милое место — поместье Фюроньер и, наконец, домик в поселке Эшелль. Чего только не было там! И антресоли, и мансарда, расположенная крестообразно над верхним этажом, и лесенки, ступеньки, чердак, и закоулки — вся прелесть нелепого деревенского дома, в котором маленькие дети могут находить подобие самой таинственной местности, полной заманчивых, интересных, увлекательных загадок для «Робинзона», ищущего приключений неподалеку от своей кровати.
В сознание пяти-шестилетнего ребенка западали и иные впечатления, далеко не детские!
История с ожерельем королевы обошла всю Францию, Жан-Жозеф Мунье, язившись с новогодними поздравлениями к г-ну Шерубену Бейлю, возмущенно рассказывал о полном падении нравов королевского двора, о необходимости серьезных реформ. И г-н Анри Ганьон, ссылаясь на своих любимых философов — энциклопедистов, подтверждал тысячами примеров девятнадцатую главу книги Гельвеция «Об уме»: «невежество министров-визирей поддерживает позорное, унизительное состояние народов, являющееся следствием деспотизма. Каждый министр желал бы привести людей в состояние тех древних персов, которые, жестоко избиваемые по повелению государя, должны были являться перед ним со словами: «Мы пришли поблагодарить тебя за то, что ты вспомнил о нас».
Но эти заявления г-на Мунье и тирады Анри Ганьона не встречали сочувствия у стареющего Шерубена Бейля. Он быстро выгонял сына и дочерей, как только начинались политические разговоры или обсуждение парижских новостей.
«Если великий Вольтер, сидевший в Бастилии за сатирические стихи против короля и изгнанный из Франции без всяких законных поводов после столкновения с одним из Роганов, не служит вам примером, то не ждите пощады за ваше осуждение двора ни вы, господин Мунье, ни вы, уважаемый тесть», — такова была обычная формула старого судейского чиновника, и ею пресекались слишком пылкие фразы г-на Мунье.
Но г-ну Шерубену Бейлю приходилось сдаваться и с горечью выслушивать резкую критику двора, когда в его неуютной гостиной появлялся Барнав-старший и приводил с собою молодого сына, адвоката Антуана Барнава.
