в одном из указанных (конкретных) смыслов, то кантовская этика молчит. Воля, по Канту, сама себе предписывающая моральный закон, только перед собой и ответственна. Когда же говорят о моральной ответственности науки, имеют в виду нечто другое: не автономию «практического разума ученых», а зависимость их профессиональных действий от морали, доминирующей в обществе
[32].
Но моральные требования определяют только контуры проблемной ситуации, в которой субъект, принимающий то или иное решение, совершает выбор и несет ответственность за него. Ни отдельному ученому, ни научному сообществу не снять с себя бремя свободы, спрятавшись за мораль. Поэтому, если происходит расщепление поведенческих ориентировок, если сознание мечется между долгом гражданина и профессиональными ценностями, между привлекательностью стереотипов социального успеха и нравственной самооценкой, то это скорее говорит о противоречивости самого нравственного выбора.
* * *
Так, размышления о нравственной ответственности науки выводят на проблему противоречия между культурой как горизонтом ценностей, выступающих ориентирами свободного поведения людей, и цивилизацией как системой формальных условий, необходимых для того, чтобы возможности этого ориентирования актуализировались.
Культура определяет ценностные смыслы общественного и личностного бытия. Цивилизация обеспечивает формы социальной организации, технические средства, регламент общественного поведения. Цивилизация превращает идеальные планы культуры в реальные программы, определяет в них место и роль социальных институтов (в том числе – науки), как и отдельных людей, устанавливает правила общежития, в которых находят более или менее адекватное выражение культурные универсалии. Это исторически обусловленные границы культуры.
Культурные идеалы и цели выступают как жизненные ориентиры в контексте цивилизации. За его рамками – это только символы. Цивилизация – сила, которая «блокирует» примитивные и разрушительные инстинкты, слепую стихию неразумия или разнузданность интеллекта. Однако никакие успехи цивилизации не гарантируют ей окончательной победы. «Внезапные» катастрофы уничтожают ее вековую работу. Опыт ХХ столетия показал, что варварство вполне уживается и с наукой, и с техникой, и с формальными механизмами контроля и порядка. Осмысливая этот опыт, некоторые мыслители пришли к выводу, что причина катастроф заключена в самой цивилизации, в ее «репрессивной» сущности
