Дрессеру вовсе не казалось разумным устанавливать классические статуи в парке уютного деревенского поместья, но он ничего не сказал. Вместо этого он вдруг подумал: понравились бы такие скульптуры Джорджии Мейберри, если бы он установил их в своем поместье? Если даже и так, она, как он всерьез подозревал, предпочла бы куда менее скромные варианты на тему античности. Так молода и уже так искушена… Хотя для вдовы это вовсе не преступление.
– Как твои переговоры с Эрнескрофтом? – спросил Ноттон.
Дрессер осознал наконец, что до сих пор лишь возмущался отношением гостей к леди Мейберри, а о деле и полслова не молвил. Хотя что сказать? Он сделал порядочный глоток эля.
– Видишь – топлю горе в кружке. Гослинг-Гоу погиб.
– Вот проклятие-то!
– Два дня назад. Разбушевался в стойле, безнадежно повредил ногу…
– Вот досада-то!
– И не говори…
– Так ты забираешь Фэнси Фри?
Дрессер терпеть не мог врать кому бы то ни было, особенно друзьям, однако ответил уклончиво:
– Мы обсуждаем возможность замены.
– Но тебе нужен жеребец, притом матерый.
– Сам знаю. Извини за резкость, но в последние пару часов события разворачивались вовсе не так, как я предполагал.
Ноттон понимающе кивнул:
– Тогда настаивай на полной выплате стоимости твоего выигрыша. Эрнескрофт вполне способен раскошелиться, а ты выберешь жеребца себе по вкусу. Поговаривают, что герцог Камберленд проигрался в пух и прах, а у него прекрасные конюшни. Знаменитый Ирод принадлежит именно ему.
Однако Дрессер покачал головой:
– Сомневаюсь, что на деньги, вырученные за Фэнси Фри, я смог бы купить Ирода. Как думаешь, сколько за него попросит герцог? Тысячу?
– Ну, если торг пойдет бойко, то, может, и поболее…
Однако обещанные Эрнескрофтом двенадцать тысяч меняли дело.
– Загвоздка в том, что Эрнескрофт диктует мне свои условия. А теперь ему известно, что сама по себе Фэнси Фри мне не надобна. Возможно, он даже считает меня сентиментальным и полагает, что мне будет жаль вырывать лошадку из ее привычного окружения. Но если он упрется и откажется поднять цену – что ж, тогда забираю Фэнси Фри. Сам знаешь, я на мели.
Ноттон пришел в ужас:
– Так ты подозреваешь Эрнескрофта в нечестной игре?
– Отнюдь. Просто он навязывает мне свою волю, а я пока не вижу способа воспротивиться. Придется вернуться в Дрессер-Мэнор, а на вырученные деньги вплотную заняться лошадьми. В любом случае я выручу более трех сотен.
– А что насчет крыши в Дрессер-Мэноре?
С языка Дрессера едва не сорвалось: «Да пусть себе догнивает», – однако он смолчал – эти слова шокировали бы друга.
