– Впрочем, это не важно, – сказал Маккензи, справедливо посчитав, что не стоило портить отношения с лучшим другом из-за воровки. Боль в голове притупилась, но от этого не стала менее мучительной. При каждом стежке Джеймс крепко зажмуривался. – Как бы там ни было, я не знаю, где ее искать.
– Ну, спроси меня и я скажу, что, потеряв разом жену и коня, я бы начал поиски с дома Дэвида Камерона, – сказал Патрик. После каждого стежка он делал перерыв, чтобы полюбоваться своей работой.
Джеймс, прищурившись, покосился на друга. Тому следовало бы знать, что зверя в нем, Джеймсе, лучше не будить, хотя он фактически уже сделал это своей пыточной иглой. Но сейчас Патрик явно перегнул палку, упомянув в одной фразе женщину, крови которой Джеймс жаждал, и мужчину, которого он от всего сердца ненавидел.
– Зачем мне идти к Камерону? – как можно спокойнее спросил Джеймс, впившись ногтями в обивку стула.
– Потому что та черная кобыла, что ты привязал к столбу, принадлежит ему. В прошлом месяце Камерон попросил меня избавить ее от хромоты, да только это у нее на всю жизнь, как у Джемми. Из нее выйдет вполне приличная племенная кобыла, но ездить на ней – мучить и себя и ее. Если ты обменял ее на Цезаря, то сильно прогадал, приятель.
Джеймс почувствовал, как в голове его зазвонил колокол тревоги. Не потому, что он подумал, будто мог совершить такую непростительную глупость, как обмен Цезаря на хромую кобылу. Нет-нет, просто по всему выходило, что городской глава Дэвид Камерон имел непосредственное отношение к тому необъяснимому, что происходило с Маккензи накануне вечером и ночью.
Джеймс знал, что Патрик по-прежнему считал главу магистрата другом, отдавая должное памяти прошлого, тем временам, когда они все трое учились в Кембридже. Все трое были вторыми сыновьями, и получить хорошее образование их обязывал статус. Но тот же статус лишал их всех иных преимуществ, в том числе – права на титул. Окруженные удачливыми сверстниками, чье будущее представлялось более радужным, эти трое объединились, создав нечто вроде клуба.
Но несмотря на былую дружбу, Джеймс давно перестал относиться к Дэвиду как к приятелю. Более того, Джеймс старался вообще о нем не думать, хотя его положение – он являлся единственным в городе солиситором – и положение Камерона, главы магистрата, обязывало их время от времени встречаться для решения служебных вопросов.
И все же Патрик, похоже, был прав. Джеймс решил, что пойти к Камерону все равно придется.
