Выбор изучаемых либреттологией объектов не совпадает полностью ни с музыковедческим, ни с литературоведческим. Творчество каждого композитора интересует либреттологию в той степени, в какой музыка этого композитора связана со словом. Центральные фигуры для либреттологии – те композиторы, в чьем наследии синтетические жанры составляют ядро, а второстепенные – те, в чьем наследии эти жанры образуют периферию. Например, Ф. Шуберт и Ф. Шопен – фигуры в музыкальном процессе равновеликие, но для либреттологии Шуберт – фигура первой величины, а Шопен – не первой.
Так же избирательно либреттология относится и к литераторам. Творчеством того или иного писателя либреттология интересуется в той степени, в какой тексты этого писателя работают (или могут работать) в составе синтетических литературно-музыкальных произведений. Понятно, что по этому критерию поэзия Пушкина – один из самых значительных объектов внимания либреттологии.
Пушкинистика предоставляет либреттологии необходимый материал: знания, добытые при анализе пушкинских текстов. В свою очередь, либреттология может давать пушкинистике такие знания об этих текстах и такие их интерпретации, которые иными методами не могут быть получены. Взаимообмен данными (касающимися одного и того же объекта) естественно делает либреттологию и пушкинистику смежными науками.
Существует и определенная типологическая схожесть между этими областями знания. Филология – комплекс наук, в число которых входит пушкинистика. Сама же пушкинистика – комплексная наука, оперирующая инструментарием нескольких разных наук. То же самое можно сказать и о либреттологии: музыкознание как комплекс наук включает ее в свой состав, сама же либреттология – комплексная наука.
Исследование текста с позиций либреттологии бывает желательным, а бывает и необходимым для понимания смысловой структуры синтетического литературно-музыкального произведения. Смысл – истинно либреттологический объект, поскольку возникает «на стыке» слова и музыки как их общий элемент. Словесный текст (либретто) и музыка – два смыслообразующих фактора, а смысл целого возникает как результат их сложного взаимодействия. В определенных случаях собственно музыкальный компонент произведения не поддается пониманию отдельно от осмысления вербального компонента. (В предельно категоричной форме эту истину сформулировал Роберт Шуман: «Музыкальный звук есть вообще перевоплощенное слово».
