Новое нациестроительство
Начинается новое нациестроительство, и многие в государстве Российском примут его как должное, а пожалуй, и долгожданное. Это возвращение к тоталитаризму, выход из которого был приоткрыт в начале 90-х годов прошлого века, но воспользовались им немногие. Разве что те, кого сейчас называют креативным классом. Они съездили за границу, кто-то поучился в западных вузах, другие прониклись восточными учениями, у них чуть расширился горизонт восприятия, и появилось понимание рамок, границ, тупиков, где бьется Россия в нежелании выбираться на путь демократии, всё глубже увязая в пучинах авторитаризма. Последнему способствуют принятые законы: «не говори гей», об «иностранных агентах», о «государственной измене», а также наступление на репродуктивные права женщин – все они направлены на формирование образов негативного Другого, или врага, и позитивного Другого, на роль которого назначены женщины и дети, чьи жизни должны быть регламентированы, определены, взяты под контроль и охрану. При этом они в любой момент могут стать «живыми щитами» в борьбе с негативным Другим: «пятой колонной», представителями другой нации или конфессии, с «террористами».
Образы негативного и позитивного Другого способствуют построению у основной массы населения общего «мы», общей цели, созданию жестко структурированного общества с разделением людей на страты и с четко прописанными для них позициями: кто, где и чем должен заниматься. Более того, такое общество по определенным позициям можно назвать биологизированным, так как гендерные роли в нем определяются анатомией, а значит, вопросы выбора, социальной, исторической изменчивости любых (гендерных) институтов отпадают.
Оплотом традиционного общества (в отличие от общества модерна) всегда служила патриархальная семья с ее незыблемостью ролей. Схема гендерных позиций в семье настолько крепко засела в головах россиян, что можно быть рьяным оппозиционером существующей власти, ходить на «марши миллионов», сидеть в СИЗО, но при этом оставаться стойким консерватором в вопросах, касающихся гендерных идентичностей, сексуальности, семьи и т. п.
Той семьи и тех семейных ценностей, традиционных семейных ценностей, к которым взывают сейчас охранители российской морали, уже век как нет в России. Революция 1917 года смела если не всё, то очень многое на своем пути, и, в частности, модель традиционной семьи. Впрочем, и до этого жизнь вносила свои коррективы, так как были сироты, вдовы, гусар-девицы, находящиеся вне данного семейного идеала. Женщина-домохозяйка, этот специфический конструкт буржуазного общества, где нет иной ценности у женщин, кроме добродетели, в дореволюционной крестьянской среде и в советское время была редкостью. А если учесть, что память семьи у очень многих семей подпадала под запрет, то становится понятным, что традиционная патриархальная семья не только разрушена, но и следы ее постарались стереть из памяти народа.
