— А я вас видел вчера вечером.
— Меня?
— На Балу Крысы. У вас не было маскарадного костюма, а у меня был.
— Ты? Почему? Когда это?
— Я еще громко окликнул вас по имени.
— Не знаю. Я ничего не слышал.
— Правда не слышали? Я еще дернул вас за рукав.
— Зачем?
— Я позвал вас старушечьим голосом. Не помните? Я был одет коричневым пастором.
Карлик? Пастор? Там их было полным-полно. Учитель снова опустился на ступеньки и закурил.
— И вы ни разу не танцевали. За весь вечер.
— Да.
— Людей было много, да? Но это все были нехорошие люди.
У него был западнофламандский акцент, из окрестностей Тилта. Он говорил очень быстро, будто темпом своей речи хотел воспроизвести темп вчерашнего вечера. Нет. Бал получился так себе, в прошлом году было куда шикарнее (можно подумать, что он ходит туда каждый год), и брюссельцев там было мало, и лишь немногие придерживались в своих костюмах заданной темы, а на будущий год тема уже определена — «Мир Джеймса Энсора»[22].
— А что за тема была в этом году?
— А разве вы не поняли? «Индийская компания»[23]. Все женщины намазались коричневой краской, а на мужчинах были белые парики…
— Вот и хорошо, — сказал учитель.
Каждое мгновение, тоже слишком рано, мог появиться Директор. Учитель поднялся.
— У вас нет ключа? — спросил мальчик.
— Нет.
Учитель громко прочел:
— А-ле-си-а.
— Что, менеер?
— А-ле-си-а. Латинское название Парижа.
Мальчик снова улыбнулся, это была угрюмая и вместе с тем вызывающая ухмылка, которая делала его старше, своим осколком он накарябал «н» после последнего «а». Я должен запретить ему это, подумал учитель, слово, написанное четкими заглавными буквами, — возмутительное, красно-кирпичное, бессмысленное, повисло рядом с дверью в класс, и маленький рисовальщик, стоя рядом с ним, вызывающе ждал, когда учитель разгадает его замысел, узнает его. Самое большее — ему было тринадцать.
— Здесь у тебя ошибка, — сказал учитель.
— Слово не дописано, — ответил мальчик, но учитель, пропустив это мимо ушей, пояснил, что нужно писать: «Але-ззз-ан», надеясь тем презрением, с каким он произнес «з», выразить следующее: «Если ты, сопляк, посещаешь балы, где входной билет стоит сто пятьдесят франков, и болтаешься там целую ночь, то уж наверняка ходишь и на скачки, так вот, хам ты эдакий, читал бы получше афиши и научился правильно писать слово Алезан», — и он подумал: «Что за чудесное слово, в нем — вся атмосфера, букмекеры, быстрый цокот копыт в солнечный полдень на ипподроме Терменского дворца».
