Рассказал я ему тогда, как я на днях из-за этого же вопроса страху натерпелся. Встретились мне наверху, в ложбине, дорожники, и пристал ко мне один из них: «Ты чего, дурья башка, работаешь без денег и цену нам сбиваешь? Мы все за деньги, а он без денег! Это почему?» А один, прыткий такой, еще и крикнул: «А ну, ребята, макнем этого болвана в реку. Небось никто по нему плакать не будет!» И столкнули бы меня в реку, не подоспей тут лесорубы. «Твое место в сумасшедшем доме, ч гад ты этакий! Мы, — i говорят, — тебя образумим!» — «Как знаете, — говорю, — но я люблю дорожки делать, вот и делаю. Идешь по лесу — кусты, бурьян, камни, глядь — тропинка вьется! Глушь и пустошь была, а там смотришь — человек гуляет!.. Прислушивается… Парочка пройдет. Все и ожило! А за деньги не то! Нет той радости. Как-то раз идут парень с девушкой. Увидели, что я ветки обрезаю, и говорят: «Смотри, не очень обрезай, а то пенсионеры чересчур любопытные стали!». Мол, чтоб не подглядывали за ними. Чтоб было им где укрыться. У каждого свой интерес. Потом вот лесорубам дороги нужны,
_ Они меня и отбили у дорожников, — говорю я начальнику, — у тех, что за деньги дороги прокладывают. Лесорубы частенько мне подбрасывают то щепок на растопку, то хворосту. А воспаление в легких меня свалило, так они трав в лесу насобирали, раза три припарки мне ставили, пока я не поднялся. «Ты, — говорят, — нужен нам, не смей помирать!» Веселый народ, уважительный. Кабы не они, отправился бы я, как пить дать, на тот свет, потому как жена дома мало бывает, она у меня в ресторане работает, восемьдесят левов получает и столуется там, а сыновья в травах не разбираются. Они на другое зарятся: дом, барахло всякое… У каждого свое направление в жизни…
— Скажи, а какие же дорожки бывают? — спрашивает начальник. — Кривые, прямые? Хорошие, плохие? — Интересуется человек.
— Ошибаетесь, — говорю, — товарищ начальник. Плохих дорожек не бывает. Раз ведет куда-то, значит, хорошая. А вот какая куда ведет — это другой вопрос. Одна, например, ведет на Кале. На самую верхотуру. Ведет, ведет, наконец остановится на вершине. Теперь, мол, смотри! Под тобой вся равнина, весь город! Разве с другого какого места всю равнину разом увидишь? Другая ведет, ведет, глядишь — к роднику привела или источнику: стой, мол, испей водицы. Отдышись, передохни, зря ты так торопился. Торопись не торопись, все там будем! В прошлом году я провел тропку к одной липе, под Равдином. Старая липа. Старая, огромная и вся в цвету! Сядешь под ней, и голова от сладкого этого запаха кружится! Вот и прикиньте: нет тропки — и липы нету! Я ее так и назвал: Липовая тропа! И прижилось название. Спускается по ней человек, я спрашиваю: «Откуда идете, товарищ?» А он отвечает: «Гулял по Липовой тропе». Иногда нарочно спрашиваю, хитрю, чтоб себя потешить. У каждого свое направление.
