— Вот сейчас самое время на него и глядеть — после драки-то. Ты скажи мне, он чего сейчас делает?
— Овцу лижет.
— То-то и оно! Ты б на его месте уже давно бы храпел, а он кавалер, лижет ее, благодарит, значит.
Засмеялся Юмер:
— Ишь, до чего додумался!
— А ты, каждый божий день на овечьи свадьбы глядючи, никогда ни до чего такого не додумывался?
— Додумывался, — говорит, — как не додумывался.
— И до чего ж ты, — спрашиваю, — додумался? Посудину подставлять? «Додумался» он… Ладно, давай следующую свадьбу ладить, а то стемнеет. Да не на пуп свой, а на барана гляди, как он действует. И ума у него набирайся!
Вывели мы первую овцу, привели вторую. Я думал — вторая свадьба на дню, так баран долго цацкаться не будет. А он, брат ты мой, опять обхаживает ее, целует да шерсть расчесывает, и опять — пляски, поклоны да угождения!
Сыграли мы и третью свадьбу, и четвертую, материала для обсеменения собрали не на полсотни — на полтыщи Овец.
Тут я Юмеру говорю:
— Давай корми мериноса и спать пошли!
— А куркмач варить не будем?
— Не будем! Спать ляжем!
Загнали мы овец в кошару и легли. В бараке, показалось мне, духотища так что легли мы на вольном воздухе под Открытом небом, как говорится. А уж небо в ту ночь было —и не пересказать! Звездочки высыпали яркие, то Росой умытые, одни этак робко-робко помаргивав другие — сурьезные, — не шелохнутся, в глаза тебе заглядывают и допытываются:
«Ну как, дядя Каню
«Да вроде хорошо все
«Хорошо-то хорошо, а могло бы ку-уда лучше быть! Ну-ка, поразмысли!
«Да уж мыслил, хватит с меня! Время спать!
«Может, и время, да ведь не уснуть тебе! — Так и режет мне правду в глаза С9мая высокая и ясная звездочка. — Потому что совесть У тебя нечистая. Сорок лет с женой живешь, а скажи честно, как на духу: хоть раз в жизни поплясал ты так перед женой перед своей? Поплясал, а? Догадался ль хоть раз приласкать ее? На ухо словечко любезное шепнуть, как шептали друг дружке баран с овцой
— Юмер!.. Дай-ка спичку» ~ говорю. — Костер разожгу. Не спится что-то.
— Чудно! — говорит Кечер. — И мне тоже.
— С чего бы?
— Да жестко. Должно, мало сена подстелил.
— Что ж, говорю, подстели побольше. Только хоть копну целую подстели мягче тебе не станет. Потому не снаружи тебя колет а изнутри. Понял, нет?
Сник мой Юмер, словечка в ответ не сказал, но поднялся. Разожгли мы с ним костер, искры запрыгали, звезды попрятались, и остались мы с ним вдвоем с глазу на глаз.
— Болит, — говорит, — у меня вот тут, внутри!
