— Ты же разберёшься со всем этим, правда?
— Это вы подговорили Антонио, чтобы…
Вета пожала плечами, так естественно, словно каждый день вела пространные беседы на ночных аллеях.
— Я попросила Антона. То есть сначала он рассказал мне о тебе. Говорил, у тебя особая чувствительность.
Это не было лестью — просто констатацией факта. У тебя особая чувствительность — ты должна разобраться со всем этим.
— Ерунда какая, пару раз в институте я общалась с сущностями, вот и вся чувствительность. У вас, видимо, тоже чутьё неплохое.
Надя сузила глаза, рассматривая фантом за спиной Веты. Первый раз — или он сам ей позволил, наконец — она разглядела его получше. Высокий человек, старик или просто мужчина в возрасте, не разобрать, он был одет в просторный сюртук, тёмные брюки, вот только штанины и рукава были как будто пустыми. Видимость тела. Одежда, натянутая на каркас. Огородное пугало.
— У меня тут не в чутье дело. — Вета смотрела на Надю выжидательно, серьёзно, так что ей осталось только кивнуть:
— В любом случае, это моя работа. Мне придётся найти виноватых.
— Я рада, что мы договорились. — Чуть мягче сказала Вета и зачем-то поправилась: — Мы рады.
Ощущение тяжелого взгляда отпустило Надю, и она покачнулась, как будто выпуталась из цепких рук конвоира.
— Не ищи нас больше на набережной. — Голос, которым заговорила Вета, стал другим. Теперь сложно было сказать, женский он или мужской. Теперь он больше походил на вой воды в трубах и скрежет подъёмных кранов. — Мы сами к тебе придём чуть позже. Узнать, как дела.
По утрам Вета просыпалась всегда в шесть. Открывала глаза и ещё несколько минут лежала, прислушиваясь к уличному шуму. В её комнате всегда было прохладно, постель рядом пахла речным ветром. Она протягивала руку, чтобы разгладить примятые простыни, и только потом вставала.
— Доброе утро, — говорила она Городу, проходя мимо окна. Вместо ответа ей в оконное стекло стучался ветер, и Вета открывала окно пошире, запуская его в дом.
Потом она ставила на плиту чайник. Завтрак на одного — привычное дело. Она была замужем, но не сложилось. Детей Вета никогда не хотела. Она боялась детей, тех самых детей — двенадцать настороженных внимательных взглядов, — а заодно и всех остальных.
Хорошо, что студенты — это всё-таки не дети. В последнее время она брала под своё руководство только старшие курсы, хотя среди новичков видела порой много талантливых и упорных, она могла бы их вытянуть на неплохой уровень, могла бы сделать хорошими учёными. Но они всё ещё слишком походили на её восьмиклассников, и Вета холодно улыбалась, холодно разговаривала и поспешно уходила в свою лабораторию, где могла запереться.
