Игра воды | страница 34



О дивной красоте далеких мест.
Он бредит, поправляя свой протез,
И морщится от вечной, нудной боли…
Я представляю полосу прибоя,
Гряду вершин и город под горой.
Оркестр играет в сквере духовой.
В густой листве ДК сверкает зданье.
Нет в жизни места горю и страданью.
Есть пятна света, зайчика овал,
Слова родные – солнечный удар,
Продленка, неотложка и двухсменка.
Есть лук и непроцеженная пенка.
Зовущие на улицу друзья.
И кажется, все счастье, радость вся
Все в будущем – серьезном и далеком.
Все сбудется, как Новый год и ёлка!..
В квартире гулкой мы молчим вдвоем.
Луч, преломившись, встал в дверной проем.
Мне слышно, как в футбол играют дети.
Пыль за оградой поднимает ветер.
Под пледом дрыхнет, скрючившись, старик.
А я слежу на кухне за пожаром —
Расставил на доске фигурки шахмат
И лбом к стеклу холодному приник.

И облако и птица

Ладошкой вяло машет мне больной,
Замедлив шаг у клена со скворечней.
Медбрат кивает пьяно головой.
В больнице все становятся сердечней.
Уединившись на крыльце, врачи
Дымят, тужурки синие накинув.
Из рыхлой почвы черенок торчит —
Узбек ушел, воткнув беззлобно вилы.
В квадратных окнах розовеют лбы —
Глазеют увядающие бабки,
Как в сквере выздоравливаем мы,
Бродя неторопливо в беспорядке.
Чтоб редкий луч сквозь золото и медь
Слепил, и время было чтоб не жалко —
Так на скамейку хочется присесть
И голову откинуть в теплой шапке.
Чтоб, оторвавшись от земных забот,
С судьбою предначертанной смириться,
И с нежностью надеяться – вот-вот
Появятся и облако и птица.

«Разлетелись синички, расселись грачи…»

Разлетелись синички, расселись грачи,
Как я в розовых ветках узор различил
Или в мартовском парке орнамент проталин,
Я не знаю, кому я с тех пор благодарен.
Ставь мне удочку завуч, исправлю потом.
Как страна широка, мне покажет сурдó-
Переводчик. На кроссе физрук отталдычит,
Как шершав теплый воздух, и влажен, и дымчат.
Я пройду между прутьев решетки бочком,
Намочу ноги в луже. За душку очков
Я перо заложу. Накажи меня строго,
Если я не похож на индейского бога.
Как легко нашу речь, как сукно раскроить,
Оторваться от слова. И что говорить?
Как стекло выпадает, и выгнулась дужка,
Протирая, очки уронил потому что.

Психи

Я и сам объект насмешек, пустомеля, стихоплет.
Я забыл чего орешек из киножурнала тверд.
В белых сумерках больничных, – Сам дурак! – твердя себе,
Я заглядываю в лифчик симпатичной медсестре.
Выползая после каши в сквер с оградой из литья,
Я встречаю братьев наших, птиц на пене для бритья,
Бюсты мраморные, торсы, пустоту. Садясь в сугроб,