В руке у меня непочатая рюмка водки. Глушу ее единым махом, резко выдыхаю. Меланхолически закусив, наливаю еще.
Будьте вы прокляты, придумавшие эту хренотень, и вы, позволившие продавать ее на каждом углу…
Встаю, подхожу к подоконнику, гляжу вниз. Нет, ну с девятого этажа чего не прыгнуть? А у меня-то второй. Скорее искалечишься, чем убьешься…
Возвращаюсь, наливаю третью.
* * *
Выпить ее мне, правда, не удается. Кто-то истерически трезвонит в дверь. Потом начинает стучать кулаком. Что стряслось?
Поспешно встаю, открываю. Соседка слева. Мечта Бальзака. Ни слова не промолвив, толкает меня на косяк и устремляется в мое логово.
— Где?! — в ярости вопрошает она, неистово озираясь по углам.
— Кто?
— Он еще спрашивает! — Ее трясет от бешенства. — Вы что творите? Вы думаете, вам и это с рук сойдет?
Тут только я замечаю, что монитор мертв. По темному экрану бегут редкие искорки. Бросаюсь к клавиатуре, пытаюсь воскресить. Бесполезно.
Соседка тем временем успевает осмотреть кухню, где, понятно, тоже ничего не обнаруживает. Появляется вновь.
— Где он?
— Вы о чем вообще?
— О «клоподаве»!
В голосе ее, однако, прежней уверенности не слышно. Должно быть, мой очумелый вид красноречиво свидетельствует о полной невиновности.
— Да нет… — растерянно бормочу я, все еще стуча пальцем по клавиатуре. — Какой «клоподав»? «Клоподав» помехи ставит, а это не помехи… Это, наверное, перегорело что-нибудь…
— И у меня тоже перегорело?
— Как? И у вас?
Смотрим друг на друга во все глаза.
— Господи! — говорю я, нервно смеясь. — Уж не электрический ли метеорит упал? Или закон против «клопиков» приняли?
И как-то, знаете, не по себе. А вдруг и впрямь что-нибудь этакое… Выйти бы в Сеть, выяснить, но как теперь выйдешь, если вся электроника приказала долго жить?
Зачем-то включаю и выключаю свет. Горит, естественно.
В приоткрытую входную дверь просовывается трясущееся обвислое лицо соседки справа.
— Упал, упал… — горестно кукует она. — Говорили, упадет, — и упал…
И то ли от двух принятых подряд рюмок, то ли от ее причитаний, но делается мне совсем жутко. Стою столбом. Представляю на миг, что нас, клопиков, ждет в грядущем, — и озноб вдоль хребта! На что жить прикажете? Снова в репортеры? Снова беготня, командировки, начальство… Да и кто меня теперь в штат примет? В мои-то годы!
Затем приходит спасительная мысль: а что на других этажах? Вдруг только у нас такое? Отпихиваю старушенцию и, оставив дверь нараспашку, стремглав взбегаю на третий. Два лестничных пролета — дистанция короткая, но, пока я ее одолеваю, в голове успевает прокрутиться череда жутких видений — хоть на продажу предлагай.
