С площади мы повернули на гладкую асфальтированную дорогу, и «лянча» понеслась, совершенно бесшумно. Стрелка спидометра скользнула к восьмидесяти, девяноста, перевалила за сто. И только тогда я с запозданием сообразил, что он отмеряет километры, а не мили. Все равно это была классная машина.
Вскоре домов стало больше. Дорога перешла в улицу, а затем в проспект. Мы повернули направо, где движение сделалось интенсивнее, совершили еще два поворота и остановились у тротуара напротив сооружения, напоминающего железнодорожную станцию. Вульф поговорил с водителем и обратился ко мне:
– Он просит четыре тысячи лир. Дай ему восемь долларов.
Я мысленно произвел подсчет, пока доставал бумажник, нашел его правильным и протянул деньги шоферу. Чаевые были явно приемлемыми, судя по тому, что водитель придержал Вульфу дверь и помог мне вынуть багаж. Затем он сел в машину и уехал.
Я хотел спросить у Вульфа, не станция ли это, но не смог. Он напряженно следил за чем-то и, определив направление его взгляда, я понял, что он наблюдает за «лянчей». Едва она завернула за угол и скрылась из виду, как он заговорил:
– Нам надо пройти пятьсот ярдов.
Я поднял вещи:
– Andiamo[11].
– Где, черт возьми, ты этого набрался?
– В опере, куда меня таскала Лили Роуэн. Хор не уходит со сцены, не спев этого слова.
Мы пошли рядом, но вскоре тротуар сузился, и я пропустил его вперед, а сам с вещами плелся сзади. Не знаю, может быть, он в молодости измерил шагами эту дорогу, которая состояла из трех прямых участков и трех поворотов, но если так, то, значит, память его подвела. Мы прошли больше полумили, и чем дальше, тем тяжелее становились вещи.
После третьего поворота на улицу, которая была ́уже всех предыдущих, мы увидели припаркованную машину и человека, стоявшего возле него. Когда мы подошли, он сурово уставился на Вульфа. Тот остановился прямо против него и позвал:
– Паоло.
– Нет. – Мужчина явно не верил своим глазам. – Боже, это правда. Садитесь.
Он открыл дверь автомобиля.
Его маленький двухдверный «фиат» мог бы служить прицепом к «лянче». И все же каким-то чудом мы втиснулись в него: я с вещами уместился сзади, а Вульф с Телезио заняли передние сиденья.
Пока машина ехала по узкой улице, Телезио то и дело поворачивал голову к Вульфу, и я мог как следует рассмотреть его. В Нью-Йорке полно таких, как он: с жесткими густыми волосами, большей частью седыми, смуглой грубой кожей, быстрыми черными глазами и большим ртом, словно всегда готовым к улыбке.
