Сульдрун исполнилось четырнадцать лет — она достигла брачного возраста. Слухи о ее красоте разлетелись по всем Старейшим островам и дальше; в Хайдион то и дело прибывали молодые — и не столь молодые — вельможные особы, чтобы собственными глазами оценить достоинства принцессы.
Король Казмир принимал всех соискателей с неизменным гостеприимством, но не торопился поддержать того или иного кандидата, пока у него не было возможности сравнить все возможные варианты.
Жизнь Сульдрун становилась все сложнее — непрерывной чередой устраивались балы и празднества, пиршества и всевозможные увеселения. Некоторые из приезжих производили на нее приятное впечатление, иные — не столь приятное. Казмир, однако, никогда не интересовался ее мнением; оно в любом случае никак не повлияло бы на его решение.
В Лионесс прибыл соискатель совсем другого рода: брат Умфред, дородный круглолицый странствующий проповедник, уроженец Аквитании, ранее промышлявший на Пропащем острове и в епархии Скро.
Руководствуясь инстинктом, таким же чутким и безошибочным, как нюх, позволяющий хорьку выследить кролика и схватить его за горло, брат Умфред снискал расположение королевы Соллас. Настойчивый сладкоречивый подход миссионера был неотразим: королева обратилась в христианство.
Брат Умфред устроил часовню в Башне Палемона, буквально в нескольких шагах от анфилады апартаментов королевы Соллас. По рекомендации Умфреда, королева и принц Кассандр совершили обряд крещения и обязались ходить на заутреню в часовню.
Затем брат Умфред попытался обратить короля Казмира — и поплатился за самонадеянность.
«Чем ты здесь, в сущности, занимаешься? — потребовал разъяснений Казмир. — Ты ватиканский шпион?»
«Я смиренный служитель Всевышнего, — ответствовал Умфред. — Проповедую благую весть надежды и любви всем смертным без исключения, вопреки лишениям и преследованиям. Не более того».
Король Казмир презрительно рассмеялся: «Как насчет гигантских соборов в Аваллоне и Тасиэле? Деньги на их строительство получены от твоего „всевышнего“? Разумеется, нет. Их выжали из крестьян».
«Ваше величество, мы смиренно принимаем подаяния».
«Казалось бы, для всемогущего бога было бы проще чеканить монету, нежели притворяться нищим… Чтобы никаких больше „обращений“ у меня тут не было! Если ты примешь хоть ломаный грош от кого бы то ни было в Лионессе, тебя будут гнать кнутом отсюда до Смутного порта и отправят обратно в Рим в холщовом мешке».
Брат Умфред поклонился, не выражая ни обиды, ни возмущения: «Как будет угодно вашему величеству».
