Удивительно, но завелась она с полуоборота, и Башуров без суеты вырулил на шоссе, покатил к городу. Километров через пять он съехал на обочину, утопил ноктовизор, лопату и бахилы в вонючем болотистом озерце, потом не торопясь съел шоколадку и осторожно тронулся в путь, — дорога была скользкой. Зато пока спокойной, никакой милицейской суеты.
Он без приключений добрался до Москвы, запарковал «жигуленка» на старом месте и, закинув ключи от него в ближайшую помойку, неспешно пошагал к соседнему дому, где его ожидала «девятка». Часы показывали четыре часа утра — время, когда спать хочется сильнее всего. Действительно, привлечь чье-либо внимание сейчас было трудно — вокруг ни души, — и, никем не замеченный, киллер вырулил со двора. Он снова отправился на другой конец города, там, на втором этаже облезлой, давно отжившей свой век хрущобы, у него была снята еще одна квартира.
По пути Виктор Павлович остановился у ночного магазина, не скупясь, набил едой здоровенный пакет и, провожаемый равнодушным взглядом сонного охранника, снова уселся за руль. Несмотря на то что ему удалось вздремнуть днем, он устал, ничего не попишешь — сороковник. Гады годы. Запарковав машину неподалеку от помойки, он избавился от бороды и усов, вытащил из багажника сумку и направился к парадной. Ему хотелось есть и спать.
На лестничной клетке было вонюче и темно, вот где ноктовизор не помешал бы, за соседской дверью, несмотря на ранний час, проникновенно выли пьяным тенором:
Я знаю, меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь,
Ко мне ты сюда не придешь,
А если придешь, не узнаешь…
Квартирка ему досталась, конечно… Не Зямины хоромы. Потолок в углу комнаты прилично подкопчен, — горела, что ли? Обои отошли, паркет «раком», точно горела… Да и хрен с ним, лишь бы тараканы не шныряли… Жесткокрылой домашней живности Башуров не любил.
Он прошел на кухню, обнаружив, что свет там не горит по причине отсутствия лампочки, зато негромко мурлычет почему-то оставленный трехпрограммник, выпил в полутьме полпакета черешневого сока и, посетив совмещенный санузел, полез в спальный мешок. Заснул он быстро, как человек, честно выполнивший свой долг.
«Нас утро встречает прохладой!» Был уже полдень, когда, потягиваясь и зевая, Башуров выбрался из спальника в нежилой полумрак квартиры. Опять зарядил дождь, низкие свинцовые тучи утюжили крыши домов, резкий ветер срывал с деревьев пожелтелую листву. Осень, осень… Где ж он, май? Где бабье лето хотя бы?
