– Если не верите, заприте где-нибудь в сарае. Если я оборотень, то превращусь, а если нет…
Неожиданно к мужчинами подбежала девушка, бросилась к Илье.
– Папа, что ты делаешь? Оставь его!
– Дарья, уйди – здесь опасно. Иди, помогай дом тушить, пока он остальное не спалил, мы тут сами разберемся.
Даша, уткнула в отца пальчик.
– Ты не тронешь его, потому что… – замялась она. – Потому что я люблю его, и он меня любит.
Это было неожиданностью даже для Ильи и в тоже время его шансом. Он яростно закивал головой. Михаил презрительно поморщился.
– Кому ты веришь, Петрович: девчонке и псу, который ей голову запудрил? Его надо убить сейчас, иначе потом будет поздно.
Михаил оттолкнул Дарью в сторону, с размаха ударил Аверина в лицо. br> – Нет! – взвизгнула девушка и бросилась на мужчину.
Тот легко отбросил ее и замер под прицелом нескольких ружей, остальные были направлены на его людей, в руках которых были только длинные ножи, а пистолеты убраны в кобуры на ремне поясов. По всему выходило, что их перестреляют быстрее, чем они достанут оружие.
– Хорошо, – скривился Михаил. – Если вы такие дураки, то позвольте ему убить всех вас. Заприте в сарае и посмотрите, как он становится оборотнем.
Петрович взглянул на Михаила исподлобья.
– Мы вас всех запрем и подождем. Кто-то из вас точно врет. В гараж их, к Иванычу!
Пожар потушить не удалось, он, словно голодный пес, вцепился в дом и как холера пожирал его изнутри. Зато удалось сохранить другие постройки, облив их водой из ведер и шлангов. Хорошо, что ветра в эту ночь почти не было, иначе деревня могла бы полностью сгореть. Кроме Иваныча оборотни полностью вырезали одну семью с двумя детьми, убили двоих мужчин, и сейчас на руках у Венеры Георгиевны умирала ее подруга – Матвеевна. Женщина пыталась защитить внука, который приехал к ней на лето. У нее была оторвана рука, порвана грудная клетка, сквозь которую выступали красные обломки ребер, но она пока дышала, еле-еле, с хрипами и кровавыми пузырями на губах. Красные, от полопавшихся сосудов, глаза невидяще смотрели на пожилую женщину, которая сжимала ее ладонь и пыталась успокоить.
– Славик жив, с ним все хорошо. И с тобой будет… – комок подступил к горлу, она судорожно проглотила его, – все будет хорошо.
– Сла… вушка, – захрипела Матвеевна, забилась в судорогах, выплеснула изо рта фонтанчик крови и закатила глаза.
– Бабушка! – закричал ребенок двенадцати лет. – Бабуля!
– Уберите его кто-нибудь! – попросил кто-то из женщин и плачущего ребенка увели к остальным детям, которых закрыли в доме Венеры Георгиевны.
