Наконец она произнесла:
– Вы странный человек, лорд Люк.
– Просто Люк.
– Просто Люк, – пробормотала Эмма и подняла на него золотистые глаза, большие и теплые. Губы ее сложились в улыбку. – Но… спасибо вам.
– За что?
Она поколебалась, затем рассмеялась негромким, гортанным смехом, согревшим его до мозга костей.
– Ну, полагаю, за сердитое выражение лица, когда вы подумали о своем брате, якобы осуждающем меня. Оно помогло мне… почувствовать себя лучше.
– Если он посмеет осудить вас, я буду весьма недоволен, – сдержанно сказал Люк, потянулся и придержал ее руку, постукивавшую по бедру. Она не могла ответить ему тем же, потому что была укутана пледом.
Ее пальцы замерли под его ладонью. Он не отпускал ее руку до тех пор, пока они не въехали в Слимбридж.
Гостиница «Кембридж» представляла собой прямоугольное здание из белого кирпича с ровным рядом квадратных окон на втором этаже и парадной дверью, обрамленной с двух сторон окнами в поднимающихся рамах. Хозяин гостиницы, дородный мужчина за тридцать, на вид скорее годился для фермерского труда, чем для сравнительно малоподвижной работы по управлению гостиницей.
Люк записал их обоих как мистера и миссис Чарлз Хокинз. Эмма не проронила по этому поводу ни слова, пока они не остались в комнате одни, а слуга, принесший багаж, не закрыл за собой дверь.
Комната оказалась почти в два раза больше, чем в Бристоле, – с круглым столом, двумя удобными на вид креслами с одной стороны двери и кроватью с небольшими прикроватными тумбочками – с другой.
Эмма долго смотрела на кровать, отметив, что она достаточно большая для них обоих, затем перевела взгляд на Люка. Тот усмехнулся.
Она скрестила на груди руки.
Интересно, где Эмма решит лечь? Может, заставит его спать на полу, а сама в одиночестве устроится на кровати?
– Почему, ради всего святого, вы это сделали?
– Мое второе имя – Чарлз.
– Вы знаете, что я не об этом!
Он пожал плечами.
– Если бы я попросил две комнаты, что подумали бы люди? Что я мужчина, притворяющийся, что путешествую не с любовницей?
– Вы могли бы сказать, что мы брат с сестрой.
– Точно, – произнес он голосом, из которого сочился сарказм, – мы похожи, как близнецы.
Они вообще не походили друг на друга, так что пришлось бы сильно напрячь воображение, чтобы принять их за родственников. Он с темно-русыми волосами, узким лицом и острыми чертами, – и она, темноволосая, круглолицая, с мягкими чертами лица. И все-таки нельзя сказать, что это невозможно.
