Женщина заморгала от неожиданности и на мгновение как будто забыла о хороших манерах. Она нерешительно взяла табличку, держа ее между большим и указательным пальцами, как будто она была заразной, и отвела глаза в сторону.
— Так что же? — спросил неожиданно резким голосом Герсен.
— Сейчас новые правила, — пробормотала женщина. — Мне предписано… я должна посоветоваться с Главным контролером Мосенсеном. Простите меня, сэр…
Она почти на цыпочках направилась к боковой двери и скрылась. Герсен ждал, нервничая куда больше, чем следовало. Такое возбуждение затрудняло ясность мышления, искажало точность наблюдения… Женщина медленно возвращалась к барьеру в конторе, все время оглядываясь по сторонам и стараясь не смотреть Герсену в глаза.
— Один момент, сэр. Пожалуйста, подождите… Нужно посмотреть кое-какие записи… Вы сами понимаете, когда спешишь…
— А где табличка с серийным номером, которую я вам только что отдал?
— Главный контролер Мосенсен забрал ее.
— В таком случае я хотел бы сейчас же переговорить с этим Главным контролером Мосенсеном.
— Сейчас спрошу у него.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Герсен и, не обращая внимания на ее протестующий крик, быстро прошел мимо нее во внутренний кабинет.
За столом сидел тучный мужчина с одутловатым лицом, в причудливом голубовато-сизом одеянии, говоря с кем-то по телефону и разглядывая табличку с серийным номером, которую он держал в руке. Увидев Герсена, он поднял брови, челюсть его отвисла от неожиданности и страха. Он быстро опустил телефонную трубку и, прежде чем закричать, быстро окинул взглядом одежду вошедшего.
— Кто вы, сэр? Почему вы ворвались в мой кабинет без приглашения?
Герсен подскочил к нему и вырвал медную дощечку.
— А с кем это вы говорили по телефону в связи с этим делом?
Мосенсен надменным скрипучим голосом закричал:
— Это не ваше дело, сэр! Нисколько не ваше, сэр! Какая дерзость! Я сейчас же призову сюда опекунов!
Герсен пожал плечами и произнес спокойным голосом:
— Ну что ж, думаю, что опекунов очень заинтересуют ваши противозаконные действия. Я просто не знаю, что и думать, видя, как вы беззастенчиво попираете законы!
Мосенсен откинулся в кресле, нервно отдуваясь. Опекуны принадлежали к столь высокой касте, что для них различия между Мосенсеном и его секретаршей казались практически ничтожными. У опекунов не было ни малейшего почтения к отдельным личностям, они имели склонность верить обвинениям гораздо больше, чем доказательствам невиновности. Они носили мундиры из роскошной толстой шерсти, которая в зависимости от освещения принимала тот или иной оттенок: темно-фиолетовый, сочно-зеленый, золотистый. Будучи не столько высокомерными, сколько сосредоточенно-серьезными, они вели себя в полном соответствии с тем, что налагала на них принадлежность к столь высокой касте. На Оллифейне мучительные наказания Применялись как дешевое средство устрашения, еще более действенное, чем штрафы или тюремное заключение. Угроза обвинения со стороны полиции могла, следовательно, вызвать оцепенение и у невинных.
