— Вы от моего отца? Он у этих жирных женщин?
Герсен ожесточил свое сердце, чтобы выдержать угрызения совести, и отбросил всякие мысли о конфискации имущества Панкароу.
— Я пришел передать тебе весть от твоего отца, — вежливо наклонил голову Курт, произнося ритуальные слова.
— Может, пройдете в дом? — справился мальчик, немного оробев. — Я сейчас позову маму.
— Нет! Пожалуйста, не надо. У меня совсем нет времени. Слушай внимательно, малыш. Твоего отца вызвали. Куда — это тайна! Он не уверен, что сможет знать, когда вернется. Возможно, что уже никогда.
Мальчик слушал, вытаращив глаза.
— Он что, сбежал?
Герсен кивнул.
— Да. Какие-то старые враги разыскали его, и теперь он не сможет здесь показываться. Он велел сказать тебе или твоей матери, что деньги спрятаны под надгробной плитой этого памятника.
Мальчик взглянул на Герсена.
— Кто вы?
— Вестник, и не более. Передай своей матери, малыш, все в точности. Не забудь. И еще одно: когда будете смотреть под надгробьем, будьте осторожны. Там может быть какая-нибудь ловушка, чтобы сохранить деньги от грабителей. Ты догадываешься, о чем я говорю?
— Да, сэр.
— Будь осторожен, малыш. Пусть кто-нибудь из мужчин, кому вы с матерью можете довериться, поможет вам.
Герсен покинул Кринктаун. Он подумал о планете Смейда с присущим ей спокойствием и уединением в качестве прекрасного противоядия от его капризной совести… «Где, — спросил он у самого себя, как только корабль-разведчик стал тормозиться во временно-пространственном континиуме, — лежит равновесие?» Он по всем меркам достиг точки опрокидывания. Парсифаль Панкароу заслужил казнь. Но как же тогда его жена и сын? Разве малыш заслуживает того, чтобы больше не знать отца? Он будет очень страдать. И разве это справедливо? Почему он должен страдать?
Как ни пытался Герсен убедить себя, что он поступил правильно, притаившаяся печаль в глазах мальчика навсегда осталась у него в памяти.
Судьба вела его дальше. Первое, о чем зашел разговор в таверне Смейда, было имя Малагате-Горе, и именно это имя первым выдавил из себя Парсифаль Панкароу. Лежа в постели, Герсен глубоко вздохнул. Панкароу мертв. Бедный, жалкий Луго Тихальт, скорее всего, тоже мертв. Все люди смертны. Зачем задумываться над этим? Он ухмыльнулся в темноте при мысли о том, как Малагате и Даске-Красавчик будут проверять монитор его корабля.
Для начала, они не смогут своим ключом открыть автопилот — это довольно трудно преодолимое препятствие для людей, которые не знают правильного кода. К тому же вся трудность усугубляется и тем, что они готовятся встретить при вскрытии всякие подвохи — взрывные устройства, аэрозоли с отравляющим газом или кислотой… И когда после немалых усилий эти типы все-таки извлекут память монитора, она окажется пустой. Толку от монитора Курта Герсена было не больше, чем от занавесок на окнах: он никогда не удосуживался активировать его.
