Тихальт проводил его взглядом.
— Впечатляющее создание… Я слышал, что только красивым особям разрешено покидать планету.
— Я тоже слышал об этом.
Тихальт сел, глядя на огонь. Герсен хотел было заговорить, но сдержался. Он почувствовал, что Тихальт его раздражает, и причина этого проста и очевидна: Тихальт пробудил в нем сочувствие. Тихальт нашел путь к его душе и обременил его новыми заботами. Он ощутил недовольство собой, причем без всякой рациональной причины. Бесспорно, его собственные дела были первоочередными, поэтому он не мог позволить себе отвлекаться на что-либо другое. А если эмоции и настроение так легко могли поколебать его, то как же он может уделять должное внимание своим делам?
Неудовлетворенность, от которой было очень тяжело избавиться, становилась все более невыносимой.
Между произошедшим разговором и этим чувством существовала какая-то связь, слишком тонкая для того, чтобы различить ее. Для того чтобы понять, что чувство неудовлетворенности каким-то образом связано с той планетой, которую так красочно описал Тихальт, Герсен сделал сердитый жест, как бы отмахиваясь от надоедливых сомнений и вопросов, возникших в его сознании. Они способны только уменьшить его боеспособность.
Прошло пять минут.
Тихальт засунул руку в пиджак и вынул конверт.
Дверь отворилась. В проеме стояли три темных силуэта, глядя в комнату. Смейд громко закричал из-за стойки:
— Заходите внутрь или оставайтесь снаружи! Я что, должен обогревать эту проклятую планету?
В зал вошло самое страшное человекообразное существо, из всех, кого доводилось видеть Герсену.
— Вот вам и довелось увидеть Красавчика-Даски, — болезненно хихикнул Тихальт.
Ростом Даске достигал шести футов. У него было совершенно цилиндрическое туловище одной и той же ширины от колен до плеч. Худые и длинные руки с большими костлявыми запястьями и огромными кистями, казалось, доставали до пола. Голова этого создания была также большой и круглой, со взъерошенной огненно-рыжей шевелюрой. Даске выкрасил свою шею и лицо ярко-красной краской, за исключением щек, которые казались ярко-голубыми шарами. На каком-то этапе его карьеры его нос оказался расщепленным на пару зубьев из хряща, а веки были срезаны. Для того чтобы увлажнять роговые оболочки своих глаз, он носил два наконечника, присоединенных к флакону с жидкостью, из которых через каждые несколько секунд выпускался тонкий слой влаги в глаза. У него была также пара заслонок, которые в данный момент были подняты и которые он мог опускать, чтобы прикрыть свои глаза от света.
