В тот день я вел себя не лучше, чем он, и хотел бы теперь об этом забыть, но, вероятно, никогда не смогу.
Он встретил меня в гостиной, когда я выходил из своей комнаты с чемоданом. Он брился и выглянул из ванной. На нем были серые твидовые брюки с болтающимися подтяжками. Щека под одним ухом оставалась намыленной. Лицо его потемнело, и я заметил, что правое веко нервно подергивается, что всегда выдавало его гнев.
— Куда это ты собрался? — спросил он требовательно.
— На ферму.
— Отнеси назад свой чемодан и распакуй. Этим летом ты не поедешь ни на какую ферму.
— Почему?
— Потому, что я так сказал. Ни один из моих сыновей не станет работать помощником на ферме всю жизнь. С этим покончено.
— Но ему ведь нужен кто-то.
— Но не ты. У него достаточно помощников. А если нужны еще, он может их нанять.
Или я найму их ему.
Мне было тогда восемнадцать, и я был крупнее его. Я почувствовал, что наша вечная ссора достигла высшей точки. Именно в таких случаях Ли всегда притворялся, что соглашается с ним, пускал в ход свое обаяние и, в конце концов, уговаривал его. Я никогда не мог поступать так. И тогда меня подвергали порке или осыпали грубой руганью за мое непокорное поведение. В результате мне приходилось делать то, что мне приказывали. Но сегодня, я знал, этому пришел конец.
— Я еду на ферму, — упрямо повторил я.
— Черт побери, ты что, не повинуешься мне?
Не отвечая, я повернулся и пошел.
— Остановись! — прорычал он. Он выскочил из ванной, держа в руке ремень, которым правил бритвы.
— Ты ударишь меня в последний раз!
— Посмотрим, молодой человек! — ответил он и злобно замахнулся.
Ремень полоснул меня по плечам. Я поймал его и вырвал из его руки. Я забросил его далеко в холл. Он отпрянул, будто хотел ударить меня правой рукой — его левую руку ампутировали во время войны.
— Не трогай меня, — сказал я. — Я убью тебя! Впредь тебе понадобятся две руки, чтобы со мной справиться!
Об этих словах я буду после жалеть всю свою жизнь, но я произнес их, и он остановился.
Теперь его голос прозвучал негромко, так, будто он задыхался. Его широкая грудь поднялась, словно он хотел задержать дыхание.
— Уходи и не возвращайся. Здесь с тобой покончено!
— Я не вернусь, — спокойно ответил я. Я взял чемодан и вышел за дверь. После этого я видел его всего один раз, очень недолго, в июле вечером, на похоронах моего деда. Но мы не разговаривали.
Когда дождь немного поутих, я прошел в амбар и осмотрел конюшню для мулов. Все постройки находились в хорошем состоянии. Затем я направился к домику арендатора. Он не использовался со времени смерти деда, так как человек, работавший на ферме, жил в большом доме. А домик арендатора одно время использовался для хранения сена. Однако он не очень пострадал. Его вполне легко привести в порядок, сделав небольшой ремонт и вставив с полдюжины разбитых оконных стекол.
