— А мне удалось выяснить, кто скрывается под псевдонимом "Свой человек", — на лице Иволгина сияла радостная улыбка. — Мы с племянником издателя сегодня завтракали в "Эрмитаже". Он случайно проговорился. Это некая госпожа Смородина Мария Васильевна. Она заведует конторой газеты.
Приезжев, которому Аркадий, судя по всему, рассказал о своем открытии раньше, скептически покачал головой:
— Не верю, господа. Право, не верю. Дама, пишущая о бегах, да ещё с такими подробностями…
Лавровский, не понаслышке, знавший о многих тайнах редакционной жизни, возразил:
— В газетах принято, когда материал собирает один, а фельетон пишет совсем другой.
Разумеется, он не стал рассказывать о том, как в мае Николай Иванович Пастухов отправил его к черту на кулички — в Мещеру, что на границе Московской, Рязанской и Владимирской губерний. Надо было набрать побольше разных сведений о разбойнике Ваське Чуркине, роман-фельетон о котором решил написать сам Пастухов.
— Мне удалось у… э… достать две рукописных страницы фельетона. Похоже, что на них правка, внесенная заказчиком. Вот они.
— Великолепно! Это просто великолепно! — Иволгин вскочил с места. Глаза его лихорадочно сверкали. — Сейчас мы попробуем узнать, чья это рука.
— Каким образом? — удивился Малинин.
— Посмотрим прошения о вступлении в общество, формулярные списки членов…
— Это же титанический труд, Аркадий, — вздохнул Приезжев. — До завтра не справимся.
— Ничего страшного, — Иволгин подошел к одному из шкафов, достал толстенную канцелярскую папку и стал перелистывать бумаги, изредка поглядывая на лист, взятый у Лавровского.
Приезжев тихо сказал Алексею:
— Смотрю всегда на Аркадия и восторгаюсь. Какой азарт! Какое трудолюбие! Пожалуй, пора таким старикам, как я, на покой. А дела молодежи передавать…
В это мгновение Иволгин в полголоса чертыхнулся.
— Нашёл, что. Аркадий? — поинтересовался Приезжев.
— Подождите, неужели… Нет, вряд ли, — он взял ещё одну увесистую папку — с формулярами членов общества. Быстро отыскал нужную бумагу. Долго сверял её с листом рукописи:
— Нет никакого сомнения, господа. И там и там очень характерные завитушки в букве "л", и необычное начертание буквы "т"… Это рука Лазаря Соломоновича Полякова.
— Быть того не может, — воскликнул Приезжев. — Чтобы такой уважаемый человек опустился до подобной низости…
— Федор Никифорович Плевако любит повторять, — сказал Малинин, — всегда ищите того, кому это выгодно.
Братья Поляковы были финансистами и предпринимателями, известными на всю Россию. Старший Яков, избрал полем своей деятельности юг страны, где ему принадлежали горнопромышленные предприятия, пароходства и банки. Средний, Самуил, жил в Петербурге и занимался железнодорожным строительством. А младший, Лазарь, обосновался в Первопрестольной. Поэтому его иногда называли "московским Ротшильдом".
