Замыслы | страница 33
– Ну рассказывай!
– А что тебе рассказывать? Я сам только что узнал.
– Есть у тебя идеи? Кто бы это мог быть? Флюгер? Хасид?
– Нет, точно не они.
– Ты прочел всю книгу?
– Первые глав десять… а ты?
– Только последнюю.
– Он ее уже выложил?
– Да, он как-то странно выкладывает главы. Но с чего ты взял, что это «он»? Может, какая-нибудь «она»?
– Нет, женщина не могла так написать. И что там в последней главе?
– Твои похороны.
– Точно! Как же я сам не догадался?! Он же начинает с моего рождения…
– Довольно реалистично, стоит заметить, описаны. Думаю, они такими и будут.
– Я, к сожалению, на них не попаду.
– Думаешь, это не парни?
– Нет, совершенно точно нет. Никто из них не мог знать про моих родителей.
– А что там написано про твоих родителей?
– Не важно – важно, что ни Капитан, ни Туловище не могли этого знать. Я даже тебе этого никогда не рассказывал.
– Ты и сам не помнишь всего, что мне рассказывал. Может, ты кому-нибудь наболтал лишнего?
– Исключено.
– Под бутиратом…
– Гёба, ты же сам прекрасно знаешь, как действует бутират. Ты или в сознании, или отключаешься. По пьяни я мог кому-нибудь что-нибудь рассказать, но совершенно точно не в таких объемах.
– Твои родители?
– Нет.
– Лена?
– Нет.
– Ну, есть у тебя какое-нибудь предположение?
– Нет.
Часть вторая
Замысел последний
>Включайте минорную музыку. Удаляйте мой номер из записных книжек. Читайте переводы Одена. Пускайте слезы и титры. В этом фильме снимались…
>Никогда бы не подумал, что мои похороны будут выглядеть именно так. Рижский крематорий. Скромно, пусто, никак. Где миллионы лилий?! Где черные крепы, где катафалк и горнисты? Вероятно, подобная участь ожидает каждого, кто однажды покинул свой город. Пилигримов хоронят без почестей. Моя вина, признаюсь, я и думать забыл, что мое кладбище здесь, в Риге, в пятнадцати минутах езды от дома. Сосны, ели, мост, река. Ваш покорный слуга искренне полагал, что прощание с ним пройдет в Москве. Я почему-то думал, что остановится город, что тысячи людей придут к Центральному дому литераторов и по команде зарыдают женщины. Я верил, что из разбуженных, хрипящих громкоговорителей зазвучит Малер и на всех кнопках отменят развлекательные программы. Я думал, что веера будут всех темных цветов и деятели культуры станут врать перед объективами телекамер, будто невозможно подобрать нужных слов. Я и представить себе не мог, что в конце жизни окажусь здесь, в Риге…
>В самом деле, разве может человек, который раз в год навещает собственных родителей, помыслить, что гроб с его телом погрузят в самолет и отправят домой?