Колька по-прежнему стоял, широко расставив ноги, опираясь на шест. Теперь ему надо быть особенно осмотрительным: один раз он наступил на скользкий ствол липы и шлепнулся.
Мальчик давно уже миновал знакомые отмели и омуты реки, где ловил рыбу. Места на реке пошли новые. После каждого кривуля берега становились все нелюдимее, а леса суровей и мрачней. Словно чтобы еще больше нагнать на Кольку страху, небо вдруг потемнело. Где-то рядом ударил гром и блеснула молния. Гулкое эхо пронеслось по воде, лугу, пока не ткнулось в крутой берег.
Черные тучи ниже опустились над рекой, дыша холодом. Налетел внезапно ветер и погнал против течения высокие волны. На их вершинах курчавились барашки пены.
Березы и осины первыми затрясли звонкой листвой. Застонали высокие сосны. Но как ни ярился, ни налетал ветер с разных сторон на дубы, не мог их согнуть. Великаны стояли гордо и неподвижно. Их тяжелые листья нехотя раскачивались и постукивали, как тарелки литавр, дополняя общий оркестр.
Ветер сбил плот. Бревна салки заплясали, как клавиши, шумно ударяя по воде. Брызги окатывали мальчика с головы до ног. Он пробовал увертываться, но это не помогало. Очень скоро Колька намок. Холодный ветер все злей гнал высокие волны, продувал замерзшего мальчика.
Вдруг ветер стих. Салка качнулась и, набирая скорость, медленно двинулась вперед.
Тучи, редея, лениво расползались по небу. Вода в реке приобрела блеск стали, но очень скоро начала светлеть. Солнце прорвалось из-за темной тучи и вдруг заиграло на воде золотом радуги.
Колька радостно улыбнулся и принялся размахивать руками, чтобы скорей согреться. Потом он старательно выкрутил рубаху и штаны. Солнце приятно согревало иззябшее тело. Мальчик присел на плоту, достал хлеб, сало. Когда откусывал хлеб, подставлял свернутую ладонь, чтобы не уронить ни одной крошки.
Закусив, Колька наклонился к воде и вдоволь напился. Горячее солнце разморило его. Он вытянулся на бревнах, но по-прежнему продолжал всматриваться в берега, стараясь отыскать убежавшего бобра.
— Амик! — тоскливо закричал Колька, чтобы немного подбодрить самого себя.
— Ам-и-ми-и! — громко подхватило эхо и понесло по реке.
Голос мальчика оживил берега. С заливного луга взлетел бекас и заблеял козленком, и тут же заквакали лягушки. На противоположной стороне, над обрывистым берегом с осыпающейся галькой кружились стрижи. Они падали с высоты и скользили над водой.
Кольке начал нравиться широкий простор новых мест, с гористыми берегами, чащобами глухого леса, раздольем пойменных лугов.
