«Хотел бы я знать, догадывается ли он...», — пробормотал Дугальд. С подозрением покосившись сначала на Фантона, потом на Фрея, гранд-лорд напомнил: «Имейте в виду — вопросы задаю только я!»
Фантон раздраженно поднял брови: «Можно подумать, что существует некая запретная тайна, известная только вам и этому холопу».
«Можете думать все, что заблагорассудится, — отрезал Дугальд. — Не забывайте о моих полномочиях!»
«Разве о них можно забыть?» — Фантон отвернулся.
Дугальд сказал ему в спину: «Желаете занять мое место? Милости прошу! Но вся ответственность, в таком случае, ляжет на вас!»
Фантон повернулся лицом к Дугальду: «Я не домогаюсь ваших прерогатив. Учитывайте, тем не менее, кому эта строптивая тварь нанесла наибольший ущерб!»
«Вам, мне, Фрею, каждому из нас! Какая разница? Разве вы не слышали? Он назвал себя «Эмфирио»!»
Фантон пожал плечами.
Фрей беззаботно заметил: «Что ж, вернемся к Гилу Тарвоку! Его все еще нельзя назвать цельной личностью. Ему недостает возможности использования мгновенно перестраивающейся структуры свободных ассоциаций. Ему недоступно спонтанное мышление. Он не может притворяться, потому что не может творить. Не может надеяться, не может планировать — и, следовательно, лишен всякой воли. Таким образом, теперь мы услышим правду». Фрей уселся на обитую мягкой кожей скамью и включил записывающий аппарат.
Дугальд выступил вперед и встал, широко расставив ноги, перед узником: «Гил Тарвок, мы желаем узнать историю твоих преступлений».
Фрей ехидно вмешался: «Я порекомендовал бы задавать вопросы более конкретного характера».
«О, нет! — откликнулся Дугальд. — Вы не понимаете, что от него требуется».
«В таком случае лучше формулируйте свои требования», — с прежней ядовитой вежливостью заметил Фрей.
Гил Тарвок неловко ерзал на дыбе, пытаясь вывернуться из браслетов. Он капризно пожаловался: «Снимите с меня кандалы, так будет удобнее».
«Кому какое дело, удобно тебе или нет? — рявкнул Дугальд. — В любом случае тебе предстоит изгнание в Борредель. Говори!»
Гил Тарвок снова попробовал вытащить руки из браслетов, но вскоре расслабился и уставился неподвижным взглядом в стену за спинами лордов: «Не знаю, о чем говорить».
«Именно так, — пробормотал Фрей. — В том-то и дело».
«О том, что тебя побудило к совершению отвратительных преступлений!»
«Я помню целую жизнь, полную событий. Рассказать вам всю мою жизнь?»
«Предпочел бы, чтобы ты ограничился существом дела», — сказал Дугальд.
