– Кто там? – я кричу через дверь. – Я не могу, слышишь?
Из-за двери грохочет голос.
– Я.
«Я» – как «отец». «Я» – как «батя». «Я» – то есть мужик, который, допустим, и сидит без работы, но все еще может отвесить нам хорошего пинка под зад, чтобы не умничали.
– Обожди две минуты.
Две минуты!
Как я эти две минуты выживу?
Когда он наконец выходит, мне кажется, я пулей залечу на толчок, но лишь ступив на порог, я замираю. «Почему?» – может, спросите вы, но, скажу вам, окажись вы в то утро поблизости от нашей ванной, вы бы почуяли самую страшную вонь, какую только случалось глотать в жизни. Смрад перекрученный. Злой. Да что там, просто бешеный.
Я вдыхаю, давлюсь, вдыхаю еще, разворачиваюсь и едва ли не бегу прочь. Теперь, однако, я ко всему прочему почти вою от смеха.
– Что такое? – спрашивает Руб, когда я вваливаюсь в комнату.
– Ой, чувак.
– Что?
– Идем, – зову я, и мы вместе топаем в туалет.
Вонь опять оглоушивает меня.
И наваливается на Руба.
– Йо-ома, – это все, что он может сказать.
– Кошмар, а? – спрашиваю я.
– Да уж, не очень-то весело, запашок какой, – соглашается Руб. – Что старик такое ест?
– Без понятия, – говорю я, – Но говорю тебе – эта вонь материальная.
– Еще какая. – Руб пятится от смрада. – Беспощадная, ну, жесть. Гремлин, чудище… – Он не может подобрать слово.
Я набираюсь храбрости и говорю:
– Иду туда.
– Зачем?
– Уже невтерпеж!
– Ладно, удачи.
– Она мне понадобится.
Но куда больше она мне понадобится потом, и на Эбби-авеню, пока ждем Перри, меня потряхивает. Пальцы страха и неуверенности скребут изнанку желудка. Мне кажется, что внутри я истекаю кровью, но все это, конечно, просто мандраж. А вот Руб сидит себе вытянув ноги. Руки спокойно лежат на бедрах. Лицо заливают волосы, рассыпанные ветром. На губах зарождается улыбочка. Рот открывается.
– Вон он, – говорит мой брат. – Пошли.
Подъезжает микроавтобус – реально здоровый. Фургон. Внутри уже сидят четверо. Мы забираемся через сдвижную дверь.
– Рад, что вы смогли прийти. – Перри скалится нам в зеркальце. Сегодня на нем пиджак. Кровавого цвета, лютый. Красиво.
– Мне пришлось отменить свою репетицию по скрипке, – говорит ему Руб, – но мы успели.
Он садится, и какой-то чувак, реальная будка, захлопывает сдвижную дверь. Его прозвище Бугай. Сухощавый рядом с ним – Лист. Жирноватый перец – Эрролл. Чувак без особенностей – Бен. Все старше нас. Грозные. Сучковатые. Обточенные кулаками.
– Руб и Кэмерон, – представляет нас Перри, тоже через зеркало.
