И далее — почти битый час в том же духе.
— А как вы будете добираться с вокзала?
— Пойдем пешком.
— Можете взять такси, я потом верну вам деньги.
— Мама, мне не нужны твои деньги, у меня есть свои.
— Да, зато такси у нас, когда нужно, никогда не поймаешь!
— Это верно.
— В таком случае что вы будете делать?
— Пойдем пешком.
— Но ведь это далеко.
— Ничего, как-нибудь доползем.
— Ей ни за что не пройти такое расстояние.
— Тогда я посажу ее себе на плечи и, словно Анхис, пронесу через поля, на которых жгут старую Саулому.
Мне было двадцать пять, и я все еще вымещал на матери злость за годы, проведенные в грамматической школе.
Когда мы с Дебби приехали, отец спал в саду.
— Привет! — сказала Дебби, подходя ближе. Отец слегка приподнялся в шезлонге. Дебби такая крошечная, что ее грудь оказалась на одном уровне с его лицом.
— Ух!.. — произнес он, здороваясь не то с самой грудью, не то с ее обладательницей.
Дебби и моя мать провели весь день, ходя кругами друг вокруг друга. Трудно было представить, чтобы между ними нашлось хотя бы что-то общее. Дебби — густо подведенные глаза, руки в браслетах и мальчишеская стрижка. Мать — в домашних брюках. Из них двоих сильнее нервничала Дебби. У нее было все, что нужно иконоборцу, кроме воображения. Обычно его источником служил я. Примерно каждые минут пять мне было слышно, как с ее пролетарских уст слетала очередная саркастическая мудрость из моего философского репертуара.
Мать, казалось, не обращала на это ни малейшего внимания и продолжала вести светскую беседу частично сама с собой, частично с юной леди, которая рисовалась ей в воображении. По мере того как встреча продвигалась дальше, мать постепенно обретала все большую уверенность. Ей удалось втиснуть Дебби в форму, которую она придумала для нее еще до нашего приезда. Дебби же была не в силах противостоять железной логике моей матери, как больной раком не в силах противостоять лицемерным заверениям онколога. Где-то к двум часам дня мать уже вовсю щелкала фотоаппаратом, а Дебби расхаживала по саду в одном из ее старых летних платьев.
— Саул, иди к нам, давайте сфотографируемся все вместе!
Спустя пару недель мать прислала мне одно из этих фото.
Дебби стоит посреди нашего сада в цветастом летнем платье без рукавов. Она изо всех сил пытается принять беззаботный вид перед объективом. В результате одна нога на снимке получилась короче другой. Дебби смотрит куда-то вниз и в сторону, словно пытается спрятаться от окружающего мира. Оградить себя от него. Несложно вообразить, как она, шатаясь, бредет от места аварии. Это странное сочетание — коротко, почти под ноль подстриженные волосы и старое цветастое платье как минимум на два размера больше — делает ее похожей на куклу, которую выбросили из коляски.
