— Тебя пустили на космодром? — спрашивает Мэрилин, с опозданием реагируя на предыдущие слова мужа.
— Оттуда я и видел, как все произошло.
Космодром, как и любая другая строительная площадка, — это территория, закрытая для посторонних. Зато оттуда можно наблюдать за пуском ракет.
Если говорить более конкретно, то космодром — это четырехрядное шоссе, соединяющее стартовые комплексы и ангар вертикальной сборки, где будут сооружаться гигантские ракеты «Сатурн», предназначенные для запуска «Аполлона». Шоссе предназначено не для обычных машин, а для одного-единственного транспортного средства: исполинского гусеничного тягача — передвижной пусковой установки высотой в сто пятьдесят метров.
Стоя там сегодня и наблюдая, как «Атлас-Аджена» в облаках дыма и пламени устремляется ввысь над «Комплексом-14», Джим испытал странное ощущение, будто случайно оказался среди великанов, ступил в отпечаток циклопической ноги. В окружении гигантских механизмов он показался себе даже не жалким мышонком, а ничтожной букашкой, не имеющей права на существование.
— Мне теперь кажется, что тогда я это почувствовал. — Нет, эти слова Джим Ловелл ни за что не скажет жене вслух. — Как будто произошел некий сбой. В шесть минут четвертого, видя только инверсионный след, я внезапно понял, что с небесной тканью что-то не так. Сначала я даже испугался, посчитал, у меня что-то с глазами…
— О чем ты сейчас думаешь? — спрашивает Мэрилин.
Вернувшись в реальность, Джим с испугом осознает, что сидит за рулем машины. Мэрилин рядом с ним, на соседнем сиденье. Ужин закончен, под колесами шуршит дорожное полотно. Они уже почти дома.
— Подожди, — говорит он. — Подожди минутку…
— В чем дело?
— Что-то не так.
Произошел сбой, искривление пространства. Поверхности изгибаются и, вовлеченные в случайный контакт, соприкасаются. Короткое замыкание — и вечер идет наперекосяк, мгновения скачут, словно игла по заезженной виниловой пластинке.
— Подожди, — повторяет Джим и сбрасывает скорость. — Не торопись.
Он смотрит в зеркало заднего вида, еще больше притормаживает, потом, почти остановившись, разворачивает машину.
День не прокрутить заново — с самого начала. Минуты, потраченные на самоанализ. Он должен что-то сделать, это их последний спокойный вечер вместе.
— Что случилось? — удивляется Мэрилин. — Ты что-то забыл?
— Все будет в порядке, — отвечает Джим и включает радио: своего рода намек.
Он ведет машину все дальше и дальше сквозь флоридскую лесную тьму, сквозь заросли дуба и орешника гикори, мимо заброшенных пастбищ, поросших мескитовым деревом. Одна за другой возникают и пропадают голоса радиостанций: «WWBC» из Кокоа, «WKGF» из Киссимми. Раздается и вскоре умолкает мелодия в исполнении Уэйна Фонтаны и группы «Майндбендерс». Наступает тишина, принося с собой то жутковатое ощущение, которое так хорошо помнит Мэрилин.
